Когда мы наконец-то миновали перевал, и перед нами открылся спуск на плоскогорье, у меня перехватило дух.

Невероятный, невообразимый простор! Сколько хватает глаз, широкие долины, то поросшие густыми лесами, то спящие в дымке туманов, а совсем далеко – бескрайние степи, утонувшие во мраке ночи. И моего воображения не хватает представить, что там, где сплошное море тьмы скрывает детали. Куда меня несёт мой Волк? Зачем? И вообще, что будет дальше? Так хочется спросить. Волнительно – и в то же время страшно.

Наверное, надо бы мне уже ему показаться.

Решаю, что сделаю это, как только брат уйдёт. Почему-то это кажется мне самым правильным.

Прямо сейчас мне не хочется трудного семейного разговора, а он неизбежен, если я сниму флёр невидимости.

Бьёрн останавливает Клыка на гребне скалы, и дальше перевала не спускается, застывает тёмной неподвижной глыбой позади нас – когда оглядываюсь, единый силуэт человека и барса чётко очерчен в лунном свете. Не следует больше за нами, только его пристальный взгляд мне в спину.

А Волк даже не притормаживает, рьяно кидается вниз по горной тропе, вьющейся меж гигантских валунов. По-моему, он едва ли замечал моего брата во всё время пути, и даже не уверена, что ему есть до этого дело. Я буквально кожей чувствую, как хищника охватывает нетерпение. Как будто вырвался наконец-то из клетки, из ловушки.

Если быть совсем честной с собой, у меня тоже примерно такое же чувство. Как бы сильно я не любила свою семью и Таарн.

– Эй, Псина! – доносится до меня голос брата, усиленный горным эхом. – Доброго пути вам. Спасибо за «восьмую восточную башню Гримгоста». Теперь в расчёте. Берегите себя!

Не уверена, что Фенрир услышал его последние слова, которые всё тише доносил ветер.

Понятия не имею, откуда у Волка столько сил, но он бежит всё быстрее, мощными движениями лап покрывая просто гигантские расстояния каждым прыжком. Даже у барсов я никогда не видела такой скорости.

Очень скоро перевал скрылся за очередным поворотом горной тропы.

Мы остались совсем одни в пустынных горах.

Сон с меня слетел совсем. Пружина волнения стала закручиваться внутри до каких-то совершенно невообразимых пределов. Потребность поговорить стала нестерпимой. Хотя бы пара слов, чтобы успокоить моё бешено бьющееся сердце. Мою тревогу, мой страх перед неопределённостью. То, что брат так бескомпромиссно доверил меня этому человеку, вселяет надежду, что всё будет хорошо. И всё-таки мне бы хотелось подтверждения из уст присвоившего меня мужчины.

Пока мы спускались с гор, у меня было достаточно времени покопаться в себе и понять, чего боюсь больше всего.

Наверное, того, что это всё – просто физическая страсть, похоть, необузданные желания хищника. Которому всего лишь понравился запах. Пока что я не получила ничего, чтоб думать как-то по-другому, и это тревожит. Для меня это всё слишком серьёзно. Я абсолютно точно не смогу «просто так». Даже несмотря на то, что в его руках и от его поцелуев крышу снесло немедленно и бесповоротно. Настолько, что я как полная дура забыла обо всём и готова бросить всё, что когда-либо было мне дорого.

А он?

Что я для него?

Сладкая добыча?

Я же совсем ничего о нём не знаю. Может, у него развлечение такое. Охота по ночам на невинных девушек. Может, у него таких как я были сотни. Я бы, честно говоря, даже не удивилась. Красивый мужчина, сильный, невероятный. Особенный. К нему, наверное, очередь из желающих в любовницы. А красивые мужчины обычно знают о своей неотразимости, и редко отказывают желающим. Вон, у меня брат яркий пример! Мэлвин из-за своей любвеобильности едва не проворонил любовь всей своей жизни. Хорошо, вовремя встал на путь истинный.

Вдруг этот тоже бабник? От него веет такой неприкрытой мужской харизмой и притягательностью, что очень даже может быть. Да и то, как он быстро перешёл от слов, которых почти не было, к делу…

Чем больше думаю об этом, тем сильнее себя накручиваю.

К моменту, когда мы попадаем под сень густой рощи у подножия гор, у меня внутри уже полный раздрай. Эйфория отпустила, и теперь я занимаюсь любимым своим делом – самокопательством и переживаниями.

Волк резко сворачивает. Потом ещё и ещё.

Не сразу понимаю, что вот это беганье кругами по лесу ещё битых полчаса – это запутывание следов.

В конце концов, мы попадаем в узкую низину, заросшую густой травой. Тонкие ветви деревьев тихо шелестят, сплетаются над головой куполом, сквозь них просвечивают звёзды. Птицы не поют – или спят, или притихли при вторжении незваного ночного гостя.

Наискосок поляну пересекает поваленный ствол дерева, весь покрытый пушистым мхом. Рядом с ним Волк и останавливается.

Тяжело плюхается животом в траву, подминая её тяжёлой тушей. Часто дышит, высунув язык. Опускает голову, и я понимаю, что меня так приглашают спуститься.