На душе было пусто.

Я быстро поднялась в номер, собрала оставшиеся вещи и спустилась вниз, дожидаться назначенного времени.

В поезде я уткнулась лбом в прохладное стекло, наблюдая, как Москва уплывает за горизонт.

Чувство стыда грызло изнутри: как я могла подумать, что между нами может быть что-то большее?

Я вообще-то до сих пор официально в браке! Надо забыть про эти глупости, у меня есть проблемы куда важнее и серьёзнее какого-то там главного врача.

Но как только я закрыла глаза, его губы снова коснулись моего уха, а пальцы впились в талию.

«Это всего лишь сон», — повторяла я, пока поезд увозил меня обратно, в реальность, где Андрей Викторович был лишь начальником, забывшим свою зарядку.

После Москвы, конференции, всей этой напряжённости с Андреем Викторовичем, моя обычная жизнь казалась слишком тихой.

Дни потекли своим чередом. Работа, дежурства, редкие звонки от Наташи, которая пыталась выведать у меня подробности из поездки.

Я отмахивалась, говорила, что ничего интересного не произошло, хотя внутри всё ещё оставался этот неприятный осадок. Мне хотелось выбросить всё из головы, но ночами я снова и снова возвращалась в тот сон, а потом в утро, к его взгляду, к тому, как он избегал меня.

Андрей Викторович вернулся через несколько дней после меня. Вёл себя спокойно, сдержанно, будто ничего не произошло. Мы говорили только по делу: рабочие вопросы, пациенты, планы.

О командировке он не заикался. Его взгляд задерживался на мне ровно настолько, сколько требовалось. Всё было правильно и профессионально.

Это злило. Или, может, просто разочаровывало. Кажется, я просто придумала себе что-то, а теперь не могу избавится от этих мыслей.

И вообще это Наташка виновата! Если бы не брошенная ею фраза о нашем начальнике…

Всё, хватит с меня всяких глупостей. Месяц ожидания прошел, а значит совсем скоро второй бракоразводный суд.

Но вечерами, периодически, становилось очень тоскливо. Я включала телевизор для фона, чтобы не чувствовать себя настолько одиноко, но он раздражал. Книги не отвлекали — я перечитывала одно и то же, не понимая смысла.

Единственное, что помогало — работа. Там всегда кто-то нуждался во мне, не оставляя места ненужным мыслям. Поэтому я старалась сконцентрироваться на ней полностью, но получалось так себе.

Дни до суда тянулись мучительно долго. Я знала, что всё это формальность, только легче от этого не становилось. Я старалась держаться, но ночью на меня накатывала тревога.

Что если что-то пойдет не так? Что если Павел вдруг явится и устроит спектакль? Или, наоборот, он не придет, и судья снова перенесет заседание? Что будет дальше?

А потом резко наступил день суда.

Я проснулась рано. Старалась себя успокоить и настроить на любой исход. Правда руки всё равно дрожали, когда я наливала себе кофе. Не хотелось ни есть, ни сидеть ждать.

Поэтому я быстро оделась, вышла из дома и вызвала такси.

На улице было сыро и промозгло, моросил мелкий дождь. Всюду грязь и серость, бррр… Скорее бы уже весна вступила в свои права окончательно и всё вокруг зазеленело.

Я нервно теребила край рукава во время пути. Моё сердце стучало в груди слишком быстро, пальцы холодели от волнения. Я так ждала, когда этот день наступит, и одновременно очень боялась этого дня.

Машина привезла меня к суду вовремя. Я глубоко вздохнула и вышла. У входа стоял Александр. Он поднял воротник пальто и смотрел на меня так, будто разделял моё сегодняшнее настроение.

— Привет, — хмуро сказал он.

— Привет, — ответила я и сглотнула.

— Пошли? — он жестом указал на вход.

Я кивнула. Он открыл дверь, и мы вошли внутрь. Всё здесь было знакомо: длинные коридоры, запах пыли, равнодушные лица сотрудников. Мы поднялись на нужный этаж и зашли в зал заседаний.

Павла не было.

— Он что, не придёт?

Александр пожал плечами.

— Похоже, нет. В деле указано, что он уведомлён. Значит, могут развести и без него.

Я покачала головой, но внутри что-то неприятно скрутило. Смешанное чувство облегчения и разочарования. Он даже не удосужился прийти. Ни попытки что-то обсудить, ни желания показать хоть каплю участия. Не то чтобы я этого ждала, но его полное безразличие било по самолюбию.

В зал суда вызвали быстро. Судья взглянула на бумаги, пробежалась взглядом по документам и объявила: