— Просто мое наследство, как и замок, — отозвался Макс. — Мой отец… — Он выдержал задумчивую паузу, будто пробовал это слово на вкус. — Он был коллекционером. Любил уникальные вещицы. Редкости, вроде меня. Собирал с огромной страстью. Даже владел наконечником того самого копья, со следами божественной крови. Только это копье у него украла какая-то русская из древнего княжеского рода, настоящая femme fatale, и наложила проклятье… Впрочем, — тут он усмехнулся лукаво, — думаю, у этой истории… Как это по-русски? Другой смысл? Отец рассказал ее, чтобы объяснить мне, ребенку, почему не может иметь своих детей.

Когда Аня поняла, на что намекал Макс, ее щеки вспыхнули. Она спрятала лицо за стеклянной дверцей книжного шкафа, сделав вид, что ее заинтересовали пыльные фолианты в темных кожаных переплетах.

— Там есть интересные рукописные труды. — Макс зашел ей за спину и осторожно провел пальцами по вздрогнувшим лопаткам. — Алхимия, теософия, даже каббалистика и черная магия… Говорят, этот замок построил алхимик с помощью Stein Golems, каменных големов. Великанов. Предок моего отца привязал их к замку каким-то темным колдовством, чтобы они охраняли стены. Одному великану удалось сбежать, но вдали от замка магия не действовала. По дороге он стал разваливаться, и там, где он пробегал, сыпались заговоренные камни. Конечно, это все тоже легенда. Хотя мой отец, герр Нойманн, искал эти камни, представляешь? Думал, они обладают великой силой. Так и не нашел ни одного.

На плитах пола была еще одна мозаика, точь-в-точь как в галерее под обсерваторией: роза ветров с незнакомыми символами и птицами. Выскользнув из-под руки Макса, Аня метнулась в центр комнаты, но остановилась, не решаясь ступить в этот круг. Странное ощущение легкого головокружения как будто не пускало дальше. Или это Макс держал ее взглядом? Аню тянуло к нему, словно крепкой веревкой. Обсерватория качнулась, поплыла. Аня сделала шаг назад. Птицы сверкнули на нее золотыми глазами, одновременно пугающие и притягательные, и по ногам вдруг побежал стылый холод.

— Это вороны? — пробормотала Аня, когда вновь почувствовала на своей шее горячее дыхание Макса. — Почему вороны?

— Кто знает? — отозвался Макс рассеянно. — Разве только первый Нойманн, алхимик. Может быть, это то самое колдовство. А может, просто красивая мозаика. Посмотри лучше сюда. Модель Солнечной системы.

Он шагнул к золоченой сфере, собранной из металлических колец, с маленькими шариками на каждом, и крутнул. Кольца пришли в движение, и шарики, вращаясь, поплыли вокруг центрального — Солнца. Аня завороженно следила за ними, пока те не остановились.

— Подойди.

Макс поманил ее к центральному панорамному окну, у которого на трех ногах стоял большой латунный телескоп. Тяжелая труба смотрела прямо в темное небо. Макс припал к окуляру, что-то подкрутил, настроив оптику, и уступил Ане.

— Взгляни. Это Марс. Осенью его особенно хорошо видно.

Осторожно обойдя зловещую мозаику, Аня заглянула в телескоп и вправду увидела крохотную планету, излучающую оранжево-красный свет. Редкие темные облака проходили мимо, не задевая ее.

— Красота какая, — протянула Аня. — Я родилась в деревне, там очень хорошо видно звезды — в городах совсем не то. Мы придумывали разные истории про «небесных бродяг» — Марс, Венеру, Сатурн… Здорово было лежать ночью в поле, смотреть в небо и сочинять все подряд. Травой так пахло!.. — Аня отстранилась от телескопа и улыбнулась Максу. — Я это вспомнила из-за цветов. Спасибо за букет. Он напомнил мне о доме на севере...

— Правда? — удивился Макс. — Не думал, что такие редкие цветы растут на твоей родине.

— Это правда, желтые розы у нас не растут, — рассмеялась Аня. — И я больше люблю простые полевые цветы. Но неподалеку от родной деревни было такое же желтое поле рапса, мы любили бегать по нему в грозу. Как ты угадал цвет?

— Желтые розы?.. — Макс как будто вовсе не слушал, что она говорила после. — Как же так… Хм. Я не был уверен, какие именно тебе понравятся. В Германии желтые букеты обычно не дарят, это цвет траура, но Катарина… Кх-м… фройляйн Крюгер разбирается в цветах. Она меня убедила, что в Союзе нет таких предрассудков. И если это твой любимый цвет, то я очень рад, ведь я… Послал то, что люблю сам.

Он окончательно смутился и теперь выглядел не опаснее мальчишки, который выдал свой самый страшный секрет. На лестнице послышались шаги — это принесли горячий чай, яблоки в меду и шаль для Ани. Пока прислуга разливала чай, они неловко молчали. Этой передышки хватило, чтобы набраться смелости. Когда они снова остались одни, Аня сказала:

— Прости меня. За машинку и за то, что сомневалась в тебе…

— До сих пор сомневаешься? — Макс накинул ей на плечи шаль. Шерсть оказалась удивительно теплой, и только тут Аня поняла, что успела замерзнуть.