Из расправленной ткани выпала карточка. Аня подняла ее: на белом картоне, точно таком же, какой сопровождал букет, тем же кривым почерком было старательно выведено русскими буквами: «Подарок». Аня поднесла карточку к носу, но она пахла только духами из коробки, больше ничем. Аня постучала уголком по краешку губ, чувствуя, как набухает глупая улыбка. Не в силах справиться с чувством, вдруг захватившим ее, она упала на кровать, тихонько рассмеявшись. Текучая ткань легла ей на губы прохладным поцелуем.

Подарок. Подарок — ей, единственному человеку в замке, который понимает, что тут написано. От единственного человека, который мог бы это написать.

Она спустилась в холл, надев шерстяную юбку и накинув на плечи шаль. Вечернее платье было и очень холодным, и неуместным для середины дня, хотя Аня с минуту мучилась у зеркала, прикладывая к груди то золотой атлас, то простую хлопковую блузу.

В холле сновала туда-сюда прислуга: выносили на воздух ковры, протирали пыль, куда-то спешили с полным тазом почерневшего от времени серебра. Ингрид, пробегая мимо, кивнула ей, а потом, улыбаясь, указала подбородком на открытые двери большого зала. Там за круглым столом в компании детей сидел Макс. Аня вошла, и Макс, заметив ее, подозвал:

— Аня!

Стол был завален бумажными цветами и лентами, дети собирали из них букетики. Макс помогал самой младшей девочке лет пяти или шести, у которой пока не получалось ловко завязывать банты. Здесь был и Борух. Он делал то же, что и другие, сосредоточенный больше обычного. Занятый своим букетом, он даже не взглянул на Аню. Как только она увидела его макушку, всю в мелких завитках, сразу вспомнила, что хотела поговорить о мальчике еще вчера, при первой же возможности. Но стоило наконец встретиться с Максом, прикоснуться к нему — и все забылось. Совесть привычно уколола Аню где-то под ребром, но слабее, чем раньше. Аня успокоила ее: кажется, с Борухом все было в порядке.

— Что вы тут делаете? — спросила она, устраиваясь напротив Макса. Мальчик, рядом с которым она села, подвинул ей корзинку с цветами.

Макс перехватил лентой проволочные ножки роз и отозвался:

— Мы готовим комплименты для гостей.

— Для гостей? — Аня вытянула из корзинки цветок, такой же золотой, как ее платье, которое осталось в спальне. — Сегодня какой-то праздник?

— Мой день рождения, — сказал Макс так просто, будто речь шла о чем-то незначительном.

Прислуга суетилась вокруг — протирала бокалы, расставляла в вазы свежие букеты, чистила камин. Дети заготовили уже около тридцати комплиментов и не собирались заканчивать. Ане стало стыдно, что не догадалась сама. Зато теперь она поняла, для чего понадобится то невозможно красивое платье. Наверное, Макс хотел представить ее своим друзьям. А значит, она не может выглядеть замарашкой или сидеть в комнате, как сумасшедшая на чердаке, в такой важный день.

— Поздравляю… — неловко пробормотала она.

— Спасибо, — ответил Макс. — Присоединяйся.

Чтобы загладить вину, Аня скрутила букетик из алой розы и желтых веточек, похожих на пижму. Вышло недурно. Девочка, которой помогал Макс, потянулась к его уху и, закрывшись ладошкой, что-то зашептала, хитро поглядывая на Аню. Встретившись с ней взглядом, она захихикала и спряталась на плече у Макса.

Аня удивленно подняла бровь. Макс, наклонившись через стол, громким шепотом доложил:

— Мэрит говорит, ты ей очень нравишься. Ты очень красивая. — Потом обернулся к девочке и сказал извиняющимся тоном: — Ich habe ihr alles erzahlt, Merit. Ich konnte einfach nicht schweigen [1].

За разглашение тайны он, конечно, тут же получил: Мэрит замахнулась и стукнула его по руке. Макс сделал вид, что ему сильно досталось. От этой пантомимы Аня прыснула, искоса глянула на Боруха: как он? Может, его тоже развеселила эта почти семейная сценка?

Борух сосредоточенно скреплял булавкой ленточку. Он уколол себе палец, но как будто ничего не почувствовал. Кровь запачкала ленту — правда, почти незаметно, потому что лента тоже была красная. Аня вытянула из коробки такую же. На одном из концов ленты был вышит герб, который в замке встречался повсюду: на стягах, форме воспитанников, даже на столовых салфетках.

— А что это значит? — Она показала Максу символ, похожий на водоворот.

Он бегло взглянул и ответил:

— Фамильный герб Нойманнов. Тот, который должен был удержать великанов, помнишь? Теперь это что-то вроде знака общности, объединения людей под одним лозунгом ради общей цели.

— Под каким лозунгом? — не поняла Аня. — Какой цели?

Макс слабо улыбнулся:

— Что ж… Это покажет время.

Он посмотрел куда-то Ане за плечо, и она оглянулась: в дверях замерла Катарина. У Ани возникло смутное чувство, что Катарина уже давно стоит там, наблюдая, но Макс только сейчас обратил на нее внимание.

— Фройляйн Крюгер, попросите Ганса собрать нам корзинку для пикника. На двоих. — Макс обернулся к Ане: — Погода сегодня хорошая. Ты ведь не против прогулки?

— Не против, — ответила она, чувствуя спиной тяжелый взгляд.

Скрипнули и застучали каблуки — это Катарина развернулась и вышла. Пряча глаза, Аня взялась за следующий букетик. Почему-то ей становилось неловко, когда она видела этих двоих вместе. Будто подглядывала за ссорой и вообще лезла не в свое дело. Занимала чужое место.