Настя, вопреки моим опасениям, на свидание пришла вовремя. Она стояла прямо на выходе с эскалатора и выглядела просто прелестно: красивое модное пальтишко, аккуратные сапожки на небольшом каблучке и миленький беретик, из-под которого виднелись золотистые кудри. Смущаясь, я протянул ей букет. Надо же, я, оказывается, еще способен смущаться...

– Спасибо, - раскраснелась от удовольствия девочка и, привстав на цыпочки, чмокнула меня в щеку.

– Эдик!
– вдруг окликнул меня кто-то знакомым голосом.
– Какими судьбами!

Я обернулся. Ба! Какие люди! И не вовремя...

Ко мне уверенным шагом подошла Тося - неприступная и гордая заводская красавица, по которой я так долго и безуспешно сох. Сердце в груди снова неровно забилось, я покраснел, но изо всех сил старался не выдать своего волнения. Настя, держа букет в руках, стояла со мной рядышком и недоуменно глядела на подошедшую.

– Привет!
– я даже закашлялся. М-да, скрыть волнение не получилось.

– Привет, - все таким же мелодичным голосом сказала Тося, впервые за все время глядя на меня с интересом.
– А как ты тут очутился?

– А запросто, - обрел я дар речи, справившись наконец с волнением. Сколько робеть-то можно, в конце концов?
– Девушку на футбол пригласил.

– Девушку?
– протянула Тосина подружка Вика, вытаращив холодные рыбьи глаза.
– На футбол? У тебя, что, есть девушка? Тося, ты представляешь, - повернулась она к подружке, - у Эдика теперь есть девушка!

– А я что, кривой, что ли? Конечно, есть!
– сказал я громко и, наконец, решившись, взял Настю за руку. Я очень боялся, что она ее отдернет, однако этого не произошло. Хамство Тосиной подружки меня вконец обозлило.
– Девочки, прошу прощения, мы торопимся! Настя, пойдем!

– Что ж, - растянула губы в неестественной улыбке Тося, - а мы тут просто... живем неподалеку. Приятно было повидаться!

– На заводе повидались уже, - равнодушно бросил я и повернулся к Насте. Мы двинулись по направлению к стадиону, куда уже вовсю стекался народ. Она так и держала свою маленькую теплую ладошку в моей руке, и мне от этого было невероятно хорошо и тепло.

У входа на стадион мы с Настей остановились. Мимо нас, оживленно переговариваясь, торопливо шли толпы людей, жаждущих посмотреть интересную игру. Среди них были и совсем молоденькие безусые молодые ребята, по виду - вчерашние школьники, как мы с Толиком, и пионеры в форме, похожей на военную - гимнастерка, фуражка, брюки и широкий ремень с большой бляхой. У моего отца на школьных фотографиях была совсем другая форма, синяя. А эти пацаны выглядели, будто гимназисты со старых фотографий.

Несмотря на солнечную погоду, было довольно прохладно - поздняя осень все же, и у мальчишек от холода раскраснелись уши, но они, не обращая на это внимания, задорно болтали. За ними, тяжело и солидно ступая, двигались взрослые мужики. У многих с собой в сетчатых сумках (их называли авоськами) были трехлитровые банки с пивом - наверное, планировались посиделки после игры на лавочках у дома с игрой в домино и неспешными разговорами за кружкой пенного.

– В кои-то веки моя Людка меня на футбол отпустила, - радовался один из них, усатый и грузный.
– Я ей сколько уж талдычил: "Жена моя дорогая, я ж на заводе у станка пашу, у меня один выходной в неделю". Так нет же: завтра воскресенье, а она надумала окна на зиму клеить. Еле-еле отпросился. Эх, надо было мне жениться на той, которую родители выбрали - на Медее из Тбилиси... Она бы мне в рот смотрела. Так нет же, любовь, будь она неладна... Как увидел Людку, так и влюбился... У нас женщины тихие, скромные, мужу поперек слова сказать не могут. А Людка моя и скалкой пригрозить может...

– Не, Гоги, - рассудительно возразил ему товарищ, лысый, тощий и маленький. Вместе они смотрелись, как Тарапунька и Штепсель.
– Нельзя на нелюбимой жениться. Ты же сам говорил: Медея твоя Зураба любила, а вас просто родители решили поженить, потому что жили по соседству. Родители рано или поздно уйдут, а с женщиной тебе быть до конца дней. Ты о Людке так не моги говорить, я ж ее знаю, она все хозяйство на себе тащит, пацанят твоих растит, а еще, между прочим, на автобазе работает. Ты с работы пришел - и давай во двор в домино играть, или на диване с газетой сидишь, а она домой вторую смену ишачить приходит.

– Твоя правда, дорогой, - подумав и устыдившись, ответил Гоги.
– Так и быть, двину домой сразу же после игры. Давно я у мелкого уроки не проверял. А завтра помоем вместе окна, будь они неладны...

Парочка друзей показала билеты контролеру на входе и довольно двинулась занимать места. А я, услышав имя "Люда", почему-то снова вспомнил компанию туристов, которую мы с Толиком увидели, гуляя в солнечное воскресенье по столице. Уже довольно долгое время я периодически о ней вспоминал.

– Зина, как тебе московское метро?
– довольно жмурясь от солнца, говорила тогда одна из прехорошеньких девочек.
– Как жаль, что мы сегодня уже уезжаем! Так бы гуляла и гуляла!

– А Красная площадь? А Третьяковская галерея?
– восторгалась ее подружка.
– Людочка, я как будто в сказке! Обязательно приеду сюда еще раз!

Компания парней и девчонок с рюкзаками на плечах, продолжая весело болтать, удалялась, а я почему-то смотрел и смотрел им вслед, мучась от ощущения, что им грозит какая-то опасность, и я должен обязательно о чем-то их предупредить... А прошлой ночью я внезапно проснулся и подскочил на кровати. Мне снился страшный сон: я сплю в палатке вповалку с какими-то людьми, среди которых есть девочки, очень похожие на Зину и Люду. Люда спит, свернувшись калачиком на боку... Спит и Зина, лежа на спине. Улыбаясь, она прижимает к груди блокнот, на котором карандашом сделаны какие-то записи, а на улице - жуткий холод... Все спят, кроме меня и одного паренька, который сидит у входа в палатку. Ему спать нельзя - он на дежурстве... Внезапно раздается жуткий грохот и треск...