***

– Если б знали вы, как мне дороги подмосковные вечера...
– раздавался приятный мелодичный баритон из нашей комнаты.

– Чего это ты распелся?
– в изумлении уставился я на товарища. Толик пребывал в прекрасном расположении духа. Он разогрел утюг, поплевал на него, чтобы убедиться, что тот нагрелся, и начал гладить на столе через мокрую марлю свои единственные парадные брюки. На очереди лежала смятая рубашка.

– Так, повод есть, - туманно сказал Толик, тщательно отглаживая стрелки на брюках. Закончив со штанами, он тщательно отгладил рубашку, надел ее и повернулся ко мне.
– Как я тебе? Красавец?

– Отлично! Красавец!
– согласился я.
– Штаны только нужно надеть и будешь парень хоть куда. Так чего распелся-то?

– Сказал же, повод один есть, - Толик снова продолжал наводить тень на плетень.
– Вернусь - расскажу.

Я присел на свою кровать, скрестил ноги по-турецки и молча наблюдал за товарищем. Вдруг меня осенило очень нехорошее предчувствие - точно такое же, как и тогда, летом, когда мы с приятелем встретила на улице толпу незнакомых туристов с рюкзаками на плечах.

– Слушай, - медленно сказал я.
– Не ходи.

– Что?
– уставился на меня Толик. Он придирчиво осмотрел отглаженные брюки.
– Стрелки так себе, надо еще раз отгладить!

– Не ходи, говорю.

Я сам не особо понимал, что говорю. Меня внезапно бросило в жар, в висках пульсировало что-то горячее, будто кто-то ввинтил туда раскаленную палку.

– Не ходи... Там опасно.

– Эдик, - с сочувствием посмотрел на меня друг.
– Странный ты какой-то. Жара вроде спала давно, зима на дворе. Что с тобой?

– Не ходи, говорю тебе!
– сорвался я на крик.
– Не надо тебе там быть!

Толик подошел к моей кровати, присел и внимательно посмотрел на меня.

– Что с тобой происходит?

Я хотел было что-то придумать, но, рассудив, решил сказать правду. Все равно от приятеля ничего не скроешь. Рано или поздно он заинтересуется причиной моего необычного поведения. Меня заколотила дрожь, на лбу выступил холодный пот.

– Знаешь, - сказал я, - со мной что-то происходит. Будто я предчувствую что-то плохое, а что, сказать не могу. Помнишь, мы с тобой летом по Москве гуляли? Тогда еще очень жаркое воскресенье было.

– Помню, конечно, - кивнул Толик.
– Я тогда стаканов шесть газировки с сиропом выпил, если не больше. А она же сладкая, зараза, от нее еще больше пить хочется. Бегал потом всю дорогу, кустики искал... Ни за что не буду больше в жару сладкую воду пить.

– Погоди, - прервал я воспоминания товарища, - помнишь, мы группу туристов встретили?

Толик задумался, наморщив лоб.

– Туристы... Да там фигова туча народу была... Поди всех упомни. Тогда вся Москва на улицу гулять вышла!

– Ну девочки там еще были, красивые такие... Зина и Люда... Между собой переговаривались, так я и узнал их имена. Ты еще все спрашивал, чего я на них уставился, и познакомиться предлагал.

Толик подумал еще с полминуты, а потом хлопнул себя по лбу ладонью с аккуратно подстриженными ногтями. Он явно готовился к какому-то важному событию.

– А, точно! Вспомнил! Одна повыше, другая - пониже ростом, кудрявенькая такая. Симпатичные такие крали - и одна, и другая. Ты, кстати, зря тогда не познакомился. Хорошие девушки в наше время - на вес золота. А если бы я тебе с Настей не помог потом познакомиться, так и ходил бы один. Двадцать лет уже, жениться пора!

– Да погоди ты!
– нетерпеливо отмахнулся я. Мне было не до матримониальных планов.
– Мне эта группа туристов до сих пор снится. Понимаешь, чувствую я, что им грозит какая-то опасность, что-то страшное. Чувствую, а что - сказать не могу. Будто бы я должен был тогда догнать их и о чем-то их предупредить... Вот помнишь, ты мне про мужика рассказывал, который в катакомбы спустился, его камнями завалило, а потом он что-то предчувствовать стал? Ну вот, кажется, и у меня так же. И сейчас я чувствую, что тебе не надо никуда идти. Вот не надо, и все.

– Знаешь что?
– серьезно сказал Толик, глядя на меня.
– Эдик, это не мне, а тебе стоит завязывать с фантастикой... У тебя, кажется, паранойя развивается.

Тут в дверь громко постучали, она приоткрылась и в нее просунулась всклокоченная голова Сашки, соседа из комнаты напротив.

– Пацаны, а что у вас горит-то?

– Блин!
– заорал Толик.
– Окна открывай!

– Что?

– Гарью пахнет, вот что! Эдик, ты придурок! Я из-за тебя штаны сжег!

Только сейчас я заметил, что в воздухе над столом стоит едкий дым, и в комнате жутко воняет. Это Толик, отвлекшись на разговор со мной, оставил включенный утюг лежать прямо на своих брюках.