Еще не скоро я обниму свою красавицу жену. Без меня будет расти маленькая дочь... А все из-за того злополучного вечера. Ну почему я тогда не послушал товарища и не остался в Москве? Зачем поехал на эту дачу к Караханову? Я и знать-то его не знал. И я, хоть убей, вообще не понимаю, как в тот вечер со мной на кровати оказалась эта Марина... Не трогал я ее. Мише Огонькову с Борей Татушиным повезло - они дома. А я здесь. И еще очень-очень долго буду здесь...

– Следующей ночью не вздумай спать, - сказал тот же голос.
– И вот, надень!

На мое лицо упало что-то тяжелое. Я машинально взял в руки то, что дал мне обладатель голоса, и ощупал. Это был ватник. Обычный ватник, в каких ходили мы все. Обычный, да не совсем. Какой-то слишком плотный и тяжелый.

Я ощупал повнимательнее подарок от неизвестного и понял, в чем дело. В ватник практически везде, кроме рукавов, были зашиты куски резины.

– Надень, надень, Эдик!
– тихонько сказал голос.
– И ни в коем случае не спи следующей ночью!

Едва я надел предложенный мне ватник, как на меня навалилась давящая темнота.

***

На следующий день, после отмечания помолвки моего закадычного приятеля Толика с милой улыбчивой студенткой медицинского института Юлей мы, как обычно, тряслись в переполненном трамвае, чтобы успеть на завод "Фрезер" к началу смены. Несмотря на то, что выпили мы с ним всего кружки по две-три пива, не больше, чувствовал я себя паршивенько, да и спать жутко хотелось. Обрадованные примирением после внезапно возникшей ссоры, мы с приятелем проболтали часов до трех ночи. Потом Толик укрылся с головой одеялом и уснул сном невинного младенца, а у меня не вышло: постоянно снилась какая-то ерунда.

В Москву уже пришла настоящая зима: холодная, снежная. Мне пришлось отдать солидную часть зарплаты ученика слесаря, чтобы приобрести себе на зиму целый комплект одежды: хорошее пальто, шапку, несколько пар теплых брюк и ботинки. Мой названный близнец Эдик не оставил мне ничего, кроме нескольких летних вещей. Что ж, если я когда-нибудь вернусь домой, весь зимний комплект останется настоящему Эдику. А пока я, расстегнув пальто и развязав шарф, чтобы не вспотеть, ехал вместе с товарищем на завод в окружении таких же работяг и совершенно не знал, сколько мне еще ходить в учениках слесаря.

Новоиспеченный жених прямо светился счастьем, сияя, как начищенный медный самовар. Ничто не могло омрачить его великолепного настроения. Он уже вовсю планировал застолье и семейную жизнь.

– Свадьбу летом сыграем, - делился он со мной своими планами.
– Как раз все приготовить успеем.

– Так ресторан заранее надо бронировать, - уже в который раз, не подумав, ляпнул я и тут же обругал себя. Ну какая свадьба в ресторане у ученика слесаря и студентки медицинского института?

Толик поглядел на меня и расхохотался.

– А у тебя, старик, губа не дура, - весело сказал он, кидая монетки в аппарат.
– Держи, вот твой билет. А это мой. Может, серебряную свадьбу и в ресторане отпразднуем. Кто его знает, что будет потом, в семидесятых? Может, и до начальника цеха к тому времени поднимусь. А пока в деревне отпразднуем моей.

– А расписываться где будете?

– В нашем сельсовете, - пожал плечами Толик.
– Так все делают.

– Не рановато ли ты застолье готовить начал, старик?
– усомнился я.
– А если родители ее будут против?

– Против?
– ухмыльнулся приятель.
– Да ты что?

– Ну она все-таки городская девочка, из Горького, а ты... а ты, в общем, как я.

– Ну ты даешь, Эдик!
– ухмыльнулся Толик.
– Я разве не рассказывал? Отец Юльки на войне погиб, а мать почти всю жизнь в деревне под Горьким прожила. Нижним Новгородом он раньше назывался. Только пару лет назад как в город перебралась. Так что зря ты беспокоишься, не будет никто на меня свысока смотреть.

– Ну а свадьбу-то зачем в деревне делать?
– удивился я.

– А как же? Традиции надо уважать, - как об уже давно решенном деле, сказал Толик.
– Ты не знаешь разве, как это бывает? Нарушишь традиции - с тобой до конца жизни никто здороваться не будет. Это же свадьба - такое событие! Столы поставим прямо под открытым небом... Игры, песни, веселье, косу невесте расплетают, встречают с хлебом-солью, руки соединяют, каравай надо надкусить... Ты знаешь, кстати, что хлеб, надкушенный молодыми, потом корове скармливать надо?

– Да? Не знал!
– рассмеялся я.