Даже я удивился.

Ну ладно, геология, рельеф, цирк, климат, местные брачные обычаи... Но языки-то зачем?

И Кислюк удивился:

— Зачем?

— А вот смотри... — Серега порылся в своем рюкзаке и действительно извлек из рюкзака толстую книгу. — Это военная английская книга. Я ее от корки до корки прочел. И еще читать буду. Английский язык, не нидерландский там.

— Ну? — не поверил Кислюк.

— Точно.

Серега даже твердо кивнул. Он снова был хозяином положения. Вот прочел военную книгу, потом еще одну у военкома возьмет.

Говорил теперь Серега чуть снисходительно, но четко. Он явно хотел, чтобы каждое слово дошло до сердца сержанта. А сержант, подержав книгу в огромных лопатообразных ладонях, вдруг, даже, наверное, для себя неожиданно, раскрыл ее.

— На-сти... — прочел он по складам. — Это что?

Серега по-военному четко отрубил:

— Дерьмо!

— Ну? — удивился Кислюк. — А во-кал?..

— Дерьмо!

— Ну? — еще пуще удивился Кислюк. — А кон-фин?..

— Дерьмо!

— А кип? А драг? А кланг-ге?..

— Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! — Серега только руку не прикладывал к головному убору. Он был сама вежливость и четкость. И он не забывал наполнять стаканы кессоновкой.

— Однообразный язык, — заключил Кислюк.

— Напрасно, сержант. Никогда не говорите так, сержант. — Серега чувствовал на себе восхищенные взгляды солдатиков и выпестышей и держался ровно, с достоинством. — Каким бы ни был язык, пусть в нем всего тридцать слов, все равно на нем говорят с богом.

— С богом? — малость отпустил тормоза Кислюк.

— Конечно.

Доказать или опровергнуть подобное утверждение всегда трудно, но этого и не понадобилось. Преодолев страх, вернулись изгнанные сержантом солдатики. Им было скучно вне барака. От скуки, из чувства протеста они соорудили в самом конце взлетной полосы скромную земляную могилку, крест над которой, сработанный из двух метел, украсили фанерной дощечкой: „Тут похоронен сержант Кислюк, героически погибший за Родину, потому что он не любил рядовых, говнюк!“

Новейшая форма эмоциональной информации.

Но этим дело не кончилось.

В дверь постучали.

Собственно ждать уже было некого, кто мог прийти, давно уже пришел, ну, может, кроме какого-нибудь совсем уж запуганного сержантом солдатика, но Серега гостеприимно рявкнул:

— Антре!

Дверь со скрипом растворилась.

Мы оторопели.

На пороге стояли две тоненькие стюардессы. Наверное, с приземлившегося „ИЛ“-а. Они стояли на пороге как два' солнечных голубых луча. Они походили на ангелиц. Белокурая ангелица и русая ангелица. На стройных ногах красовались голубые туфельки, на груди топырились голубые жакеты, короткие голубые юбочки не скрывали ничего такого, что так сильно подчеркивает ангельскую суть. В темном углу один из солдатиков потрясенно шепнул: „Теперь я знаю, чем мужчина отличается от женщины!" Он, наверное, имел в виду нашу грубость, нашу самонадеянность, наши опухшие голоса, но другой солдатик так же потрясенно пискнул: „Покажи!" И упал в обморок.

Не отрывая вспыхнувшего взгляда от ангелиц, Серега одним толчком спихнул сержанта Кислюка с нар:

— Хай, дарлинг гейстс! Камин! Ка-амин! Лет ми интродьюс май олд френдз, дарлинг гейстс...

Дарлинг гейстс захлопали мохнатыми ресницами.

Они с испугом, но и с восторгом вгляделись в дымящееся чрево барака.

Они увидели полутьму, пыль, пласты сигаретного дыма, опасно провисшие потолки. Они увидели сверкающие в полутьме глаза солдатиков, онемевших выпестышей и сидящего на полу сержанта Кислюка. Он, кстати, не был в обиде на Серегу, С пола он видел ноги стюардесс гораздо выше, чем могли видеть мы.

— Советские воины-технари, члены ведущего авиаотряда, — ткнул Серега пальцем в солдатиков. — Сержант Кислюк, отличник боевой и политической подготовки, тоже член авиаотряда. Выпестыши Коля и Миша, члены Курильского геологического отряда номер восемь.

Стюардессы серебрянно рассмеялись.

Они были тонкие, как тростинки.

Русая, тряхнув красивой косой, лежащей на ее спине как гребень игуаны, волшебно взмахнула ресницами:

— А это что за член?

Она указывала на меня.

— О, это действительный член Географического общества, — уважительно заверил Серега.

— А мы бортмеханика ищем, — серебрянно засмеялась белокурая ангелица, подбирая под себя голубую юбку.

— Его еще нет, но он придет, — понимающе кивнул Серега. — Не может не прийти. К нам все приходят.

Упавший в обморок солдатик очнулся.

Наверное, он был атеист. Он не поверил в явление ангелиц. Он даже отмахнулся от них рукой и быстро-быстро залопотал:

— Ну, это... Солдатик на верхней полке... Ну, едет в купе, полка верхняя. Ноги свесил, смеется: как вы, дескать, интеллигентная дама внизу?.. Ну, дама тоже смеется: носки-то ты меняешь, солдатик? Меняю, меняю! Только на водку...