И снова Демид Воронцов — даже на расстоянии — смущал её разум. Он казался ей вероломным злодеем и непризнанным святым одновременно. Как она ненавидела его и любила, один день плача из-за переживаний, другой — из-за невысказанных обид. Всё больше стало разговоров о том, что князь погиб на фронте, ведь вестей о нём так и не было.

Лиза не знала, в чём забыться, изводила себя до бессознательного состояния. Так, однажды, конюх — тот самый, Мирюхинский, — нашёл её в саду. Графиня, замёрзшая, без чувств лежала в снегу. Тут же её привели в баню, которая в холодное время года не остывала. Лиза чудом не заболела, и всё же за её душевное состояние решили взяться всерьёз и, что удивительно, сам Витька.

— Животные лечат, — изрёк он глубокомысленно, когда сенные собрались вместе, чтобы решить, чем помочь хозяйке.

С тех пор Лизу исправно — чуть ли не насильно — водили в конюшни. Поначалу она воспринимала прогулки уныло, но Витька был прав — животные лечат. Вот графиня и сама стала ходить к лошадям, а вскоре — и выезжать на прогулки. Верховая езда странным образом успокаивала, зашивала израненное сердце. Лиза пристрастилась, забросила дела, зная, что Синицыны справятся со всем и без неё, всё чаще её обнаруживали за пределами города — верхом, одну.

Жизнь, кажется, перешла в новое русло — более тоскливое, тихое, но, к счастью, Лизавета Вавилова больше не подавала признаков непроглядного отчаяния.

1858 год

Санкт-Петербург

Лесной

Я, наконец, начинала чувствовать себя свободной от бремени под названием сердечная привязанность. Переживания, когда-то сводящие с ума, поутихли, но в душе я знала, что это лишь иллюзия, и стоит мне вновь хоть на каплю дать слабину — и разум мой захватят удручающие мысли, а сердце вновь будет сжиматься от переживаний. Лишь одна мысль о князе могла запустить спусковой механизм приставленного к виску револьвера.

Но я старалась не думать о князе: печаль делает человека неблагодарным, а этого я боюсь больше всего. Нет хуже качества, чем неблагодарность.

Весна брала своё, Петербург давно посерел, талый снег превращал столицу в одно большое болото. Впрочем, именно болотом она и была, как ни крути. Особенно это чувствовалось в пасмурные дни — тленность, тяжесть, унылость. Казалось, за поворотом пряталось отчаяние и гибель, а под ногами простирались могилы тех несчастных, что буквально с плотью и кровью — в обмен на собственные жизни — строили этот город из-под палки царя-основателя.

— Ваше сиятельство! Ваше… — послышалось издалека. — Сиятельство!

Моё одиночество нарушил суетливый всадник, машущий издалека. Трудно в нём было не узнать Виктора Викторовича Безрукова, тем более его излюбленная манера носить цветастые нашейные платки позволяла опознать его и на расстоянии пушечного выстрела.??????????????????????????

Дурная мысль пришпорить коня захватила нутро — сделать вид, что не заметила и просто сбежать от нежеланной компании, тем более что я без сопровождения…

Но подобного я себе позволить не могла: с Безруковыми я веду большое количество дел — и все благотворно, — что обязывает оставаться дружелюбной даже в самых неудобных ситуациях.

— Виктор Викторович, — кивнула, когда всадник приблизился. — Рада встрече.

— Почему вы здесь — одна? — спросил Безруков несколько обеспокоено. Он пригладил растрепавшиеся русые волосы, в попытке придать своему виду большую собранность, но это ему ни капли не помогло.

— Вас хочу спросить о том же. Какими судьбами?

— Стараюсь чаще выезжать на прогулки, но обычно я здесь гораздо раньше, а сегодня был вынужден припоздниться. Удивлён — и рад — встретить вас!

— С недавних пор пристрастилась к подобного рода прогулкам. А от вас не ожидала, сказать по правде…

— Чего не ожидали?

— Вы ранняя пташка… Да и верховая езда в отдалении от общества несколько не соответствует образу столичного франта.

— У всякого франта должно быть и что-то свое, личное — не напоказ, — ничуть не обиделся Безруков. — Как часто вы тут?

— Последнее время — каждый день. Делаю круг и удачно выезжаю к самому имению, не наткнувшись на лишних зрителей.

— Неужели камень в мой огород? — незаметно наши кони пошли дальше, бок о бок, не мешая разговору.

— Ну что вы, — покачала головой. — Посмею предположить, что с вами мы если не друзья, то хорошие деловые партнёры, а значит — вас нельзя определить в категорию «лишние», не так ли?

— Польщён, — удивительно, но этим он не слукавил. Ему было приятно моё признание, хотя, казалось бы, он не из тех людей, кого заботит мнение белых ворон, как я.