Рядом замер, уставившись на осколки, сенной, по глазам было видно — он проклинал себя за то, что так надолго задержался возле хозяина.

Грохот стула, Нефедьев подскочил, сенной весь сжался, зная, что произойдёт.

Удар — Нефедьев со всей силы хлопнул его по ссутуленной спине. Тот охнул, выгнулся, и тут же получил по лицу. Отступил на пару шагов, прижимая руку к разбитому носу, но уйти не смел. Терпел.

Снова грохот — встала графиня. За ней тут же — князь. Он бездействовал, смотрел на спутницу, а та, тяжело дыша, лишь сжимала кулаки.

— Это возмутительно! — проговорила. — Как смеете вы устраивать подобное перед гостями? К себе я такого отношения не позволю! — она резким движением оправила платье и вышла из-за стола. — А вы, — грубо указала на Нефедьева пальцем, — мерзкий, низкий человечишка! Я позабочусь, чтобы о вашем поведении стало известно нужным людям!

Топнув каблуком, она покинула столовую. Князь, без слов, — за ней.

Санкт-Петербург

Поместье Нефедьева

Гнев затуманил разум. В этих условиях я не могла — никак не могла! — остановить нефедьевский произвол. Тот несчастный слуга — его собственность и побивание не является нарушением закона. Вступать в открытую конфронтацию… Нет, это в первую очередь бы унизило меня саму. Единственное, что я могла — это покинуть мерзкое собрание, вот только я вовсе не подумала, что ближайшая ко мне дверь будет вести в коридор для слуг — тёмный и узкий.

Князь шёл за мной, и разум постепенно просветлялся. Ситуация складывалась… неудобная.

Обернулась. Князь молчит. Стоит, ждёт, когда я отдышусь.

Но вот его взгляд как-то переменился — а может, мне просто мерещится в полумраке. Вдруг вспомнился наш первый разговор с его тётушкой:

— Не думаю, что уединение с каким-либо мужчиной возможно…

— Сейчас говорит твой разум, а однажды верх возьмёт сердце, — предсказала она.

Как наивна я была! Вот же — прошло едва ли больше года — и я уединилась! И с кем? С князем Демидом Воронцовым!

— Нам нужно идти, — пробормотала нервно.

— Лизавета Владимировна…

— Ваша светлость, нехорошо нам оставаться тут одним, продолжим разговор после.

— Лиза, — князь поймал меня за локоть, не позволяя уйти. — В другой раз я, возможно, не наберусь смелости.

— Конечно наберётесь, ваша светлость, — причём тут смелость? О чём он? — Идёмте же!

— Лиза… — я попятилась, желая увеличить расстояние между нами, но князь не дал — наступал следом. И вот я уже упёрлась в стену, а он…

— Ваша светлость, вы слишком близко.

— Потому что я хочу быть так близко.

— Вы, видимо, выпили лишнего…

— Не пил ни глотка. Лиза! — его голос эхом разнёсся по коридору. И мне бы испугаться, что нас застанут в этом неудобном положении, но я вдруг всем сознанием погрузилась во внимательный взгляд — он пленил меня, обезоружил. — Лизавета… — князь наклонился, и вуаль коснулась его лица. Я затаила дыхание. — Прошу — будьте моей.

— Ваша светлость…

— Нас не посмеют осудить, Лиза, ваш муж одной ногой в могиле, я — давно уже вдовец. Вы молода, красива… Лиза, я люблю вас!

На мгновение я забыла обо всём! Погрузилась в это ощущение близости с тем, кто дорог сердцу. Хотелось забыться, хотелось оказаться в его крепких объятиях, окружённой его теплом, его ароматом!..

Но это невозможно. И возможным не будет.

Я дёрнулась, освобождая руку из захвата. Наконец, мне удалось увеличить расстояние между нами.

— Вы предлагаете мне постыдное! — проговорила. — Вы ведь знаете, я никогда не соглашусь на подобное. Брачные узы — как бы там ни было — священны! Ваша светлость, вы не ведаете, что говорите, — мой тон смягчился. — Вы просто запутались в себе, вы давно одиноки и…

— Вы думаете, я настолько идиот? О да — вы правы! Ополоумевший! — он вдруг разозлился. — Я так долго держал это в себе — и больше не смогу! Дайте мне ответ, Лиза — чёткий ответ! Да или нет?

— Нет, ваша светлость, — я не дала себе и секунды на размышление. — Я никогда не опущусь до внебрачной связи, — проговорила твёрдо, хотя сама не чувствовала и толики уверенности, которую пыталась показать. Ведь что плохого в том, чтобы быть с тем, кого любишь?

Мои слова тяжёлым камнем легли на плечи князя, он ссутулился, опустил голову. Мне стало жутко от этого зрелища, хотелось броситься к нему, пожалеть, но вдруг всё переменилось — князь выпрямился, посмотрел на меня прямо, на лице — непроницаемая маска.