Шрифт:
— Вот, — вытащила из стола графскую печать. — И вот, — кипу купчих, подписанных мною заранее на случай, если в первое время с Синицыными не захотят вести дела. Конечно, главные мои партнёры — Шереметевы, Безруковы и Подземельные с Синицыными знакомы давно и прочно, и всё же делам нельзя стоять, имения будут развиваться и без меня, а значит — нужны новые сделки, новые договоры. — В ваше пользование. Берегите, вторую я заберу с собой. Вряд ли сделать ещё одну — дело быстрое, да и бюрократия, знаете ли… А из Сибири, боюсь, подписанные указы будут долго доходить.
— Благодарим за честь, ваше сиятельство, — поклонился Мирон Олегович. Следом и сын.
— А теперь — идите отдыхать. Я дождусь остальных и тоже пойду спать.
Полагаю, до отъезда не меньше недели — странным образом крайнего срока мне не назначили.
Глава 27
Санкт-Петербург
Зимний дворец
В каком-то дьявольском запале Демид решил побороться с жандармами. Возможно, выпущенная из дворца Лиза придала ему сил, а может — единение с бесноватой толпой, — кто знает?
Лизу вывели под конвоем, но она, стройная, невозмутимая, казалась хозяйкой положения. Её почтение к толпе — словно искра — подняло такой гул, что у Демида заболели уши. Он закричал со всеми, а после началась толкучка — жандармы теснили их дальше от дворца, и поначалу все поддавались, а потом — было непонятно, кто и из-за чего это начал — толпа решила сопротивляться. Стена на стену — жандармы толкали щитами, люди же — палками и плакатами. Все кричали, гоготали, улюлюкали. Демид оказался на передовой — азарт ли его вытянул или обычная невнимательность, он не знал, но как же он скучал по этому ощущению сражения!
В толкучке трость его где-то потерялась, но он и не заметил. Подпрыгнув, как не прыгал уже давно, он шлёпнул ближайшего жандарма по козырьку. Тот посмотрел на него с возмущением, а после, узнав, с удивлением и даже ужасом.
— Ха! — выдал Демид прямо в изумлённое лицо и скинул с жандарма фуражку. Тот и не знал, что ему делать — ударить князя посильнее или благоразумно отступить? На его счастье, Демида сместила толпа, и уже другой несчастный стал жертвой его непомерного веселья.
— Ну я вас! — кричали то с одной, то с другой стороны. — Бей их! Бей иродов!
Со стороны Главного штаба поспешило подкрепление. Свист размножился, народ принялся разбегаться во все стороны, но их исправно ловили — жандармов теперь, казалось, было больше бунтовщиков.
— Свободу графине-э! — с хохотом прокричал Демид, махая над головой украденной фуражкой. Тут его повалили на брусчатку и скрутили в три пары рук. — Бей иродов!
— Ну ваша светлость, ну ради Бога! — проныл один из жандармов, цепляя на Демида колодки. — Нам же потом так вставят, что можно сразу в отставку! Ну что за день!
— Сами себе такую работу выбрали! — ничуть не жалел их Демид.
— И куда его? — спросил другой жандарм.
— Да как и всех, будет знать…
— Напился он, что ли?..
Бунтовщиков сначала собрали кучей, опросили, потом распихали по дрожкам и телегам — и в обезьянники. Женщин повезли первыми. Демиду пришлось подождать, пока прибудет следующий свободный «экипаж». Ехали они в тесноте и темноте, запал успел поутихнуть, но нет-нет, да слышались шепотки:
— Эк мы их!
— Весело было!
— Ой оштрафу-уют…
— Да стоило оно того! Я нашивку стырил — себе на память оставлю.
— Да щас! Тебе там разве что в зад не заглянут, всего вытрясут!
— Да знаю я, бывалый, я в рот запихну.
— Ну как сам знаешь, чай ещё больше прилетит, ежели найдут чего.
— Да не найду-ут!
— Сколько держать будут? — послышалось с другой стороны.
— Да уж, дел-то невпроворот. Дай Бог к утру освободят. Барин добрый, да вот управляющий может вставить!
— Да переживём, что мы, розог не знаем?
— Вылезайте! — дрожка остановилась. — Строем — ать-два! Городовому на входе сразу — имя, хозяина, ежели есть. И без дуростей!
Демид, вновь ощутив некоторое веселье, пошёл вместе с остальным строем. На фоне прочих он определённо выделялся — в первую очередь барской одеждой. Остальные же были одеты попроще — рубахи да папахи, но на него никто косо не смотрел — все свои были и не важно, дворянин или из простых.
— Ты, барин, с ними не нежничай, — обернувшись, доверительно сообщил мужик лет пятидесяти с подбитым глазом и вырванным из бороды клоком. — Они-то мзду с вас захотят, стрясут, подумают — олуха нашли. А вы посылайте — лесом да погрубее, пусть знают. Всем-то выпишут не поболе десяти рублей, деньга значительная, но вам по карману. Ночь подержат — да отпустят. Кто не заплатит — тех улицы мести. А ежели на поводу пойдёте, все сто стрясут — оно вам надо?