Шрифт:
– Тихо! Притормозите ещё, там жандарм.
– Да это не дорожный, успокойтесь. У дорожных эти... полосатые палочки. И синяя шишка на каске. А этот просто по мосту шатается. Пьяных, значит, ищет. Таких, что будут от вокзала добираться до центра... Кормится, подлец! Треснуть бы его по башке, да ходу...
– Так нечем. Не стартером же.
– Да, стартер лёгкий, даже шлем с поганца не слетит... О, а вот и Аптечная улица. Сороковой номер, во как. Это мы, чтоб вы понимали, на неё с другого конца заехали... Ага, а вот и мой дом виднеется.
– Окошко горит.
– Это я Каролину, служанку мою, прошу свет не гасить. От воров. Там, конечно, система сигнализации от Фродо, но жандармы ж пока приедут... Так, а теперь попробуем во двор... Чёрт, какие же узкие ворота...
– Может, оставить авто во дворе? Кто его угонит? Тут же размыкатель нового типа; без ключа не сдвинется.
– Эх, плохо вы знаете наших воров, выпускников Технического колледжа! У них всё сдвинется... Но вы правы, Фигаро; чего-то я в ворота не вписываюсь. Пусть тут стоит, чёрт с ней... Так, а где ключи? А вот ключи, отлично. Сейчас покажу вам вашу комнату...
Глава 4
...Очнувшись от сумбурного сна, в котором он пытался изловить вампира в какой-то пещере, Фигаро некоторое время не мог понять, где он вообще находится, настолько место, в котором он очутился, не было похоже ни на что, с чем можно было бы провести мгновенную ассоциацию. Хотя, в целом, картина вырисовывалась довольно приятная: под следователем находился диван, верхняя одежда Фигаро была аккуратно сложена (правда, она, почему-то, лежала на столе, но это были сущие пустяки), а на тумбочке в изголовье стоял большой стакан воды, две жёлтые пилюли-горошины и записка.
«Фигаро, – прочёл следователь, зевая и потягиваясь, – это вам на утро. В таблетках алхимический детоксикант; глотайте сразу обе, и через пятнадцать минут забудете о похмелье. Ваши ботинки под креслом. А. Ю.»
Следователь сграбастал таблетки, бросил их в рот, проглотил, запив водой, и, громко выдохнув, попытался понять, где же он, всё-таки, очутился.
«Это, должно быть, та комната, которую я вчера снял у Юска. Однако, ничего себе – комната! Это больше похоже на… на…»
Но с ходу придумать, на что похоже помещение, в котором следователь проснулся, у него не получилось.
Во-первых, «комната» была ни разу не комнатой, а, скорее, огромным залом, размером куда больше самой большой аудитории в Академии Других наук и даже, пожалуй, больше тренировочного зала в Особом Отделе, где агенты оттачивали мастерство боевого колдовства на деревянных чурках, манекенах и суровых инструкторах (которые, откровенно говоря, сами могли отточить что угодно на ком угодно, скрутив в бараний рог даже колдуна уровня Стефана Целесты). Высокие зарешеченные окна (судя по коричневатому оттенку проникавшего через них света, оконные стёкла были прозрачными лишь изнутри), высокие потолки, высокие лампы на штативах, высокие двери; короче говоря, высоким здесь было решительно всё.
А вот обстановка «комнаты» заставила затылок следователя покрыться тяжёлыми каплями холодного пота – уж слишком сюрреалистически-жуткой она оказалась.
Четыре зубоврачебных кресла у стены, (при одном взгляде на них у Фигаро сводило челюсть), вызывали однозначные ассоциации с допросными комнатами в редутах Инквизиции или ОО; к тому же вокруг кресел в изобилии присутствовали самые разнообразные орудия пыток – на любой вкус. Бормашины – как новейшие электрические «Гейнеры», так и древние «Стилы» с ножным приводом, стеклянные столики, где на сверкающих стерильной чистотой полках зловеще поблескивали клещи, пинцеты, ножницы, щупы и прочая всячина, которую суют в рот беззащитным гражданам, бессовестно там орудуют, а после ещё и выставляют полубессознательным пациентам астрономические счета, хирургические светильники, плевательницы, шприцы, вата в коробках и склянки с разнообразными загадочными жидкостями и порошками.
Однако это были ещё мелочи, потому что другая половина комнаты была переоборудована в удобную и по-своему уютную операционную.
Ну как – «операционную»...
Стальные столы для вскрытий, чёрные змеи шлангов, решётки в кафельном полу, железные шкафы, стенды с пилами, электрическими резаками, скальпелями, винтами, расширителями и другим железом, назначение которого Фигаро было неизвестно, но, в целом, понятно: всем этим разделывали на части бренные человеческие останки разной степени кондиции. Здесь же у стены расположился небольшой ледник на четыре отсека, а чуть дальше, в углу, красовалась большая печь для уничтожения биологических материалов.
Оставшаяся часть комнаты – всё равно немалая, учитывая общий размер помещения – являла собой средоточие уюта: большая кровать (на которой сейчас сидел, схватившись за голову, следователь ДДД Александр Фигаро), два широких письменных стола, на которых, помимо красивых старинных ламп в зелёных абажурах, лежали в бюварах стопки писчей бумаги, громоздкие, но удобные на вид кресла с широкими спинками, два платяных шкафа, несколько тумбочек, пуф, журнальный столик, торшер и коврик, на котором стоял высокий кальян с синей колбой. Еще возле стола стоял скелет на подставке; судя по всему, учебный макет из белёного дерева, но на вид почти как настоящий.