– Можно сказать и так. – Следователь пожал плечами. – У вас тут живёт колдун, сильно просрочивший лицензию. Обычно, Департамент на такие вещи смотрит сквозь пальцы; вздумай все колдуны Королевства продлевать свои лицензии каждый год – ну, как положено – то административная машина ДДД просто захлебнулась бы в бумажной работе. Но ваш колдун... как бы это сказать... мокрушник-с.

– Ого! – Юск аккуратно расправил усы и подмигнул Фигаро. – Грохнул, стало быть, кого-то? А скажите, любезный Фигаро, если это, конечно, не секрет, как зовут недавно преставившегося? Часом, не Рене Корфер? Он же Косой Рене, бандит и безобразник?

– Кхм! От вас чёрта с два что-то утаишь, любезный.

– Бросьте, – дантист легкомысленно махнул рукой, – не валяйте дурака. Это же не Столица, а Верхний Тудым; тут убийства с помощью колдовства – большущая редкость. О них потом говорят месяцами, о них пишут в газетах, о них шепчутся дамочки в салонах, и, само собой, мои клиенты тоже любят поболтать. Роберт Фолт – колдун! Ха! Обычно люди вроде Фолта кичатся своими способностями ровно так же, как своими мотоповозками, любовницами и шикарными домами. А тут... – Юск покачал головой. – Кто бы мог подумать.

– Так вы знаете эту историю?

– Фигаро! Её знает каждая дворовая собака! И, разумеется, жандармы с газетчиками, что означает – вообще все. Жандармы своё слово уже сказали: самозащита. Инквизиция Фолта не задерживала, стало быть, у Оливковой Ветви к нему претензий тоже нет. Остаётся Департамент. Но я так и думал, что ДДД пошлёт сюда своего представителя с какой-нибудь ерундой, вроде просроченной лицензии. Поэтому совершенно не удивился, увидев вас.

– Да вы, однако, горазды в применении дедуктивного метода! – Следователь рассмеялся. Они чокнулись и выпили, тут же закусив огурчиками, и Фигаро почувствовал, что центр его душевного равновесия, наконец, сместился в центр желудка, где ему было самое место. – Что вам вообще известно про этого Фолта? Он, насколько я знаю, фабрикант?

– Папаша его был фабрикант. – Дантист достал из кармана стеклянную баночку с зубочистками, ловко вытряхнул одну и воткнул себе между передних резцов. – А сам Фолт живёт на дивиденды; у него пай в концерне Леммов. Шахты-то он давно продал, а что про контрабанду говорят – не верьте. Здесь не Чернополынь и не Визовице; местные контрабандисты товар гоняют эшелонами, и при этом они – вполне себе уважаемые люди, входящие в высший столичный свет. В Верхнем Тудыме они даже не живут. Но Фолт богатый человек, факт. Его отец настолько выгодно продал своё дело, что теперь ни самому Роберту, ни его сынишке работать не придётся до глубокой старости. Если, конечно, и первый и второй до этой самой старости дотянут.

– А что-то может помешать? Или, – Фигаро чуть наклонил голову, – кто-то?

– Вы про Косого Рене? Пф-ф-ф-ф! Наплюйте. Тот сам балбес, каких мало: ну, дал бы Фолту по морде прямо там, в «Трёх Медведях», да и всё. Но нет, нужно было соглашаться на весь этот балаган с дракой за городом. Сейчас родичи Рене поделят его наследство, а коллеги по цеху – сферы влияния в банде, так Фолту ещё и подарки пришлют, помяните моё слово... Нет, дело в гоноре. Сам-то Фолт в своё время был тот ещё сорвиголова: постоянно совал нос куда собака хвост не суёт, был для любой бочки затычка и всем доказывал какой он, понимаете ли, крутой. Его за это били, били крепко, и, в результате, воспитательные процедуры дали свой результат: Фолт поумнел, остепенился и больше на рожон не лез... Разве что вот так, по пьяной лавочке. Но вот его сынок – это папаша в молодости. Только ещё хуже. То вступит в мотоколёсную банду, то решит, что дать жандарму в рыло – неплохая идея, а теперь ещё эти... дети Астратота. Вампиры, то бишь.

– Почему вампиры?

– Потому что оборотни вышли из моды в прошлом году.

– М-м-м... логично. А что такое мотоколёсная банда?

– Да вот как раз то, что следует из названия: покупают старые керосиновые брички, максимально их облегчают, снимая большую часть кузова, и гоняют по ночам, стреляя моторами под окнами честных граждан. Тридцать миль в час – можете себе такое представить?! Жандармы бы их за жабры взяли, конечно, да только связываться с папашами этих... хм... сорванцов – себе дороже. Зато придумали вот чего: попросили у инквизиторов зачаровать кирпичи, и закопали эти кирпичи прямо посреди дорог, по которым эти ночные мотобандиты носились. А к кирпичу привязан мелкий гремлин. Если скорость не больше десятки в час, так он и не балует, а вот если превышает какой лихач, так гремлин ему сразу в двигатель – шасть! Только гайки во все стороны, хе-хе-хе!

– Ловко. – Фигаро достал из кармана трубку и кисет, подвинул к себе пепельницу, и принялся вычищать добротно прокуренную чашку из вишневого дерева. – Но всё же, почему вдруг вампиры? И откуда это название – «дети Астратота»? Оборотней я помню: наряжалась молодёжь в волчьи шкуры, носилась ночью по полям и лопала сырое мясо. Тут всё понятно: кровь играет, кипит – молодость! А вампиры? Они что, кровь пьют?

– Говорят, – Юск покосился по сторонам и чуть нагнулся к следователю, перейдя на полушёпот, – что да, таки кровь, и да, таки пьют, но дело не в этом. Они, видите ли, думают, что умеют проводить какой-то древний ритуал, с помощью которого через жертвенную кровь можно взять себе силу донора. Представляете, если бы это было правдой, а? Выпил крови силача, и вот у тебя уже мускулы как у быка, выпил из какого-нибудь Роберта Греффа, и вот ты играешь на скрипке не хуже, чем он, выпил из математика... Хотя вряд ли. Мозги у молодёжи не в почёте, так что математиков бы не трогали. Но сама идея, конечно, на миллион империалов.

– Чушь. – Фигаро зевнул, и стал забивать трубку. – Не существует таких ритуалов. И никогда не существовало.

– Да уж понятно! – Дантист ехидно ухмыльнулся, обновляя содержимое рюмок. – Если бы было такое колдовство, то на кой ляд тогда все эти колледжи с техникумами, где толпе юных остолопов пытаются запихнуть в головы разумное-доброе-вечное? А сильные мира сего? Уж они-то точно ходили бы эдакими сверхчеловеками: горы мышц, красавцы и все как на подбор гении. Да только взгляните на того же Форинта: не сильно-то на Аполлона тянет, а? И министры наши, скажем прямо, далеко не гении.