Однако при раскопках Тук колдовство не использовал. Также было запрещено использование взрывчатки. «Только вручную, и очень, очень осторожно», сказал Тренч таким тоном, что все мгновенно поняли, какая именно судьба ждёт тех, кто посягнёт на запрет.

Но вот шла уже вторая неделя, яма в центре густо поросшей мхом и колючим подлеском поляны углубилась почти на три человеческих роста, а раскопки всё продолжались.

Да, теперь Тук и сам видел, что когда-то, давным-давно, здесь копали: высверлили чем-то вроде парового бурава огромную дыру в земле, навалили сверху валунов, глины, да так и оставили, справедливо полагая, что ни одной живой душе не придёт в голову искать потаённую ухоронку в гуще неприветливого леса. Кто-то очень, очень давно, видать, спрятал здесь что-то, знать бы только, кто и что... Хотя чего тут думать, размышлял Тук: их наниматель колдун, и колдун, сразу видно, непростой. А, стало быть, что-то такое эдакое колдунское в этой глуши и зарыто; может, вообще такое, о чём тебе лучше не знать вовсе – крепче спать будешь.

К счастью, их хотя бы не донимали Другие, которыми, без сомнения, кишели здешние леса; чащобная нечисть крутилась поблизости, но приблизиться не решалась, то ли чуя сильного колдуна, то ли амулеты, а, может быть, их пугал Чёрный Ящик, кто знает. Но всё равно ночами контрабандисты жались к костру, опасливо поглядывая в ночную темноту, где мелькали полупрозрачные тени, вспыхивали, время от времени, алые уголья глаз, или раздавался тяжёлый утробный рык чего-то большого и, наверняка, голодного.

– ...На-а-а-а-а-ава-а-а-а-а-али-и-и-и-ись! Все вместе! Ай-на!

Колесо телеги с грязью, глиной и камнями чуть подалось вверх, скрипнуло... и опустилось назад, погрузившись в липкую жижу ещё на пару вершков. Тук выругался так, что даже у Старого Фомы покраснели уши, в сердцах швырнул на землю лом, сел на камень и закурил. К бесу всё, пусть Тренч вытаскивает. Он тут колдун, а мы люди маленькие.

Но бригадир видел, что его люди находятся, мягко говоря, не в форме: серые лица, шатающаяся походка, подкашивающиеся ноги и это одинаковое выражение полнейшего безразличия на лицах. Всем им был нужен отдых; не просто ночной сон, а полноценные выходные – два, а лучше три дня тепла, сытной кормёжки и крыши над головой. Холод, грязь, слякоть, ободранная кожа на руках, отёкшие ноги – они были крепкими парнями, но они не были автоматонами.

«Хотя какой автоматон здесь выдержит, – с тоской подумал Тук, – в грязи завязнет, в воде захлебнётся... О, дьявол: вода! Надо качать помпу; если выкопанную яму зальёт, если стенки опять посыплются, если просядет свод из брусьев, на котором кое-как прилепили ручную лебёдку... Проклятый лес, проклятые камни, проклятые сосны, похожие на огрызки костей, проклятая вода, которая, кажется, льётся здесь отовсюду, проклятый Тренч...»

– Господин Тук, какие-то проблемы?

Бригадир медленно обернулся, не выпуская изо рта сигареты, и покосился на колдуна, который, как всегда, подлетел по воздуху, точно какой-нибудь призрак, и теперь висел в полуфуте от земли рядом с камнем, на котором устроился контрабандист. Тренч был одет в тяжелый серый плащ с горностаевой опушкой, тёплую бобровую шапку и высокие сапоги. Под плащом угадывалась алхимическая роба повышенной защиты, которую колдун в последние несколько дней носил не снимая.

И, разумеется, на Тренче не было ни единого пятнышка грязи.

«Хренов франт, – пронеслось в голове у Тука, – и вот перед кем ты здесь красуешься? Перед комарами?»

Но вслух сказал:

– Господин Тренч, тута такое дело... в общем, ребята уже на ногах не стоят. Как их не пинай, как ни ори – толку не будет. Доплаты не просим; дайте просто пару дней отоспаться, да начаруйте бочонок водки. И мы продолжим, зуб даю.

– Вы уже дошли до красной глины? – голос колдуна, как и его лицо, не выражали ровным счётом ничего.

– Ась? А, да, дошли. Сейчас как раз её и вымаем. Но это, сами знаете, всё равно, что замазку копать... И вот ещё, – он кивнул на застрявшую в грязи телегу, – колесо, в душу его мать... Подсобите, а?

Тренч, даже не повернув головы, едва заметно шевельнул пальцем, и телега, мягко взлетев в воздух, аккуратно опустилась на относительно сухой пятачок земли, при этом лошадь, похоже, уже привыкшая ко всему на свете, даже не дёрнула ухом. Тук перевёл дух; похоже, сегодня колдун пребывал в хорошем расположении духа.

– Продолжайте работать. – Тренч затянулся сигареткой и выпустил в холодный влажный воздух едва заметное облачко дыма. Теперь Тук заметил, что капли дождя как бы огибают колдуна, словно того окутывал прозрачный водоотталкивающий кокон. – Сегодня закончите раньше, а завтра посмотрим, что можно придумать с выходными. Я сверюсь... со своим графиком.

И он ушёл, точнее, уплыл, словно облачко серого дыма, гонимое холодным ветром, что с утра заметно окреп, и теперь даже здесь в чаще леса, налетал холодными мокрыми порывами, яростно трепля верхушки чахлых сосен и с оттяжкой шлёпая по лицу.

Только сейчас Тук понял, как он замёрз. Куртка больше не справлялась; липкая влага, казалось, пропитала всю одежду до самого исподнего. Кожа, раскрасневшись, горела, но контрабандист знал, что это обманчивое явление, и что через пару часов он будет трястись от холода.

«К дьяволу, – подумал он, – хватит на сегодня. «Заканчиваем раньше» – дык это может значить, «заканчиваем прямо сейчас». Сейчас протопим большой фургон хорошенько, высушим одежду, выпьем водки, а потом сразу спать. А то какая ж это работа, ежели ноги не держат...»