– В смысле, «кто»? – Фигаро даже задохнулся от возмущения. – По-моему, фото лучше найти просто невозможно. Это же Роберт Фолт.

– Но Фигаро, – инквизитор, нахмурившись, нетерпеливым жестом взъерошила свои короткие волосы, – это не Роберт Фолт.

– ...Что значит, не Роберт Фолт?! Как это – не Роберт Фолт?! А кто тогда?!

Они сидели в маленьком «Рейхсвагене» Фигаро припаркованном прямо у обочины в чистом поле, и мокрый снег с оттяжкой лупивший прямо в лобовое стекло превращал пейзаж вокруг в чёрную бесноватую муть. Следователь не глушил двигатель; ему нравилось приятное убаюкивающее тепло автомобильной печки, жмущееся к ногам словно толстый ленивый кот. Фигаро, правда, немного беспокоила скорость, с которой дорога исчезала под снегом, но он не особо волновался на этот счёт – уж до города Мерлин Первый их как-нибудь доставил бы.

– Не знаю. – Артур рассеяно дёрнул себя за бородку, и щёлкнул каким-то переключателем на приборной панели; похоже, колдуну жизненно необходимо было тыкать пальцами во все окружающие предметы, чьё устройство было хоть немного сложнее примуса. – Сам он уверен, что он – Роберт Фолт. Однако это, увы, не так.

– Не понял.

– Помните, вы говорили, что опергруппа Особого Отдела нашла в его голове следы псионического вмешательства? Так называемую «склейку»?

– Да. Ну и что с того?

– Этой склейкой, – Артур вздохнул и понурился, – нашему «Роберту Фолту», если его так можно назвать, замаскировали не какой-то удалённый кусок памяти. Нет, Фигаро, память ему начисто стёрли. Вообще к дьяволу снесли весь долгосрочный блок, а потом записали туда каркас личности настоящего Роберта Фолта. Знаете, почему у этого типа травма ауры и непрерывное состояние ужасающего похмелья? Его мозг сейчас изо всех сил достраивает воспоминания, как бы сплетая паутину его нового «я» вокруг той рамки, которую в него запихнули.

– Что?! – У следователя глаза полезли на лоб.

– Что слышали. Но меня ужаснуло не это. Дело в том... – Артур закусил губу, – как бы вам это так объяснить... Чёрт, даже не знаю, как сформулировать... Этот человек, по сути, письмо. Знак на стене. Послание, если говорить без излишнего пафоса. И это послание для меня.

В салоне моторвагена повисла длинная пауза, которую заполнял только вой ветра за окном и дробный перестук мокрого снега по крыше. Следователь молча смотрел на колдуна, чуть приподнял бровь; выражение лица Фигаро было довольно красноречивым: «вы только что вывалили мне на голову какую-то невообразимую ересь, и я внимательно жду объяснений».

– Знаете, – Артур рассеяно постучал пальцем по приборной панели, – чего мне сейчас не хватает? Радио. Чтобы вот тут, – аккуратно подрезанный ноготь постучал по воронёной стали, – тлела шкала с ламповой подсветкой. Такой, знаете, тёплый и тусклый огонёк во мраке. И чтобы сквозь треск помех на длинных волнах пробивался какой-нибудь дурацкий фокстрот. А то сидим точно посреди дикой степи. Или где-нибудь на Дальней Хляби – того и гляди, из снега выйдет вендиго, почешет спину об ваш автомобиль, да и уйдёт восвояси…

– Что такое радио?

– А, вы ещё не слышали... В Столице, кстати, детекторные приёмники сейчас – последний писк моды. И через пару месяцев Хлябь обещает выкатить первый длинноволновой приёмник с ламповым усилителем. Пока что, правда, существует всего одна радиостанция, но зато мощная и с довольно-таки большим покрытием...

– Артур, – Фигаро вздохнул, – я опять ничего не понял. Но я знаю, что вы начинаете пороть подобную несуразицу только тогда, когда вас что-то очень сильно задевает. Что-то крепко садануло вам по психике, и вы до сих пор не можете прийти в себя. Я также знаю, что в мире есть исчезающе малое количество вещей, способных повергнуть вас в подобное состояние. Поэтому просто расскажите всё, как есть. Вы говорите, что человек, с которым я не так давно беседовал в усадьбе Фолта не является Фолтом. Что ему промыли мозги, заставив поверить в то, что он – Роберт Фолт, полностью стерев его личность. Такие случаи уже бывали; Другой Кодекс классифицирует подобное как псионическое насилие высшей категории. За это дают либо пожизненную Хлябь, либо петлю. Как правило, второе. Но что вы имеете в виду, когда говорите, что этот человек – послание вам?

– Помните, – было заметно, что старый колдун тщательно подбирает слова, – вы обратили внимание на мой полевой инжектор? Ну, которым вы меня спасали.

– Такое, знаете ли, сложно забыть. Но при чём тут...

– Вы сказали, что Фолт описывал вам устройство весьма похожее по своему внешнему виду на мою игрушку. И попросили обратить на это внимание при допросе?

– Допустим.

– Я... – Артур отвёл взгляд, и ненатурально закашлялся, – когда я... хм... препарировал голову Фолту... или кто он там есть на самом деле... то... анализируя тот кусок воспоминаний, где Тренч делает этому несчастному вливание... сразу всё понял. Точнее, разом перестал всё понимать. Точнее... А, чёрт! – Мерлин злобно стукнул кулаком по колену и выругался так, что уши покраснели бы и у портового грузчика. – Помните, Фолт рассказывал про Тренча? Как тот его накачал, и всё такое прочее?

– Помню, конечно.

– Так вот, – Артур яростно зашипел, – этот Тренч... Короче, смотрите сами.

С этими словами он сжал руку в кулак и поднял большой палец, словно ловил у дороги попутную пролетку. Воздух над пальцем заколебался, засветился и развернулся в проекцию веретенообразной формы.

Фигаро уже доводилось видеть визуализированные записи-фрагменты чужой памяти, поэтому он не удивился тому, что самым чётким объектом на призрачной картинке был высокий человек с аккуратной бородкой – так уж устроен человеческий мозг: в фокусе всегда лишь один, максимум, два объекта. Всё остальное отфильтровывается, поэтому на подобных записях всё, помимо «центра притяжения», как его называют на профессиональном жаргоне колдуны-псионики, выглядит размытым, словно подёрнутым густым серым флёром-дымкой; было лишь видно, что действие записи происходит в какой-то большой полутёмной комнате.