Сперва следователь испытал облегчение, огромное, оглушающее облегчение: Фолт (или кем бы он там ни был) сейчас, вероятнее всего, был в добром здравии и относительно трезвом уме. Дело в том, что существовали методы, позволяющие извлечь из памяти абсолютно всё, вплоть до мельчайших подробностей. «Мозг, Фигаро, – вспомнил следователь наставления куратора Ноктуса, – на самом деле, запоминает буквально всё подряд, и даже спустя годы в нём хранится, к примеру, узор на обоях в комнате, куда вы зашли лишь на пару секунд, мельком скользнув взглядом по стенам. Но хранит он эту информацию очень глубоко, используя для каких-то своих, пока что мало понятных нам целей. Способ вытащить эту информацию есть; это называется «слоевая конверсия», или, по-простому, «взбалтывание». Вот только шанс того, что после этой процедуры у вас в голове останется хоть что-то, кроме комка сожжённых проводов крайне невелик. Я бы сказал, почти равен нулю»

Артур не «взбалтывал» мозг Роберта Фолта, а, значит, Фолт, несмотря на всё, что с этим человеком в последнее время творила целая банда колдунов, был цел. Он, возможно, и потерял свою прошлую жизнь, но был способен мыслить ясно, а, значит, жить дальше, а не просто влачить существование пускающего слюни овоща. Старый колдун наверняка хотел бы копнуть глубже, но... не сделал этого.

А потом Фигаро ахнул от изумления.

Потому что прямо в центре проекции Артура стоял… Артур.

Хотя задний фон картинки и был размыт, можно было понять, что действие происходит в некоей комнате, тускло освещённой парой свечных огоньков. Тем не менее, высокого человека с инжектором в руке (Мерлин был прав; Фигаро уже видел такой) следователь опознал сразу же.

Артур-Зигфрид в записи психической проекции выглядел моложе, чем в своём новом теле – лет, эдак, на сорок. Ещё нет седых волос, морщины ещё не избороздили лицо, но этот крючковатый нос, высокий лоб и характерные косые скулы сложно было не узнать. В проекции Мерлин походил на свои старые портреты, где Квадриптих изображали в полном составе, и даже одет был соответствующе: плащ-мантия с астрономическими символами, крючконосые ботинки и шляпу-колпак.

Перстень на пальце колдуна тускло сверкнул, поймав лучик свечного света, и Мерлин, сжимающий в тонкой руке стальной «пистолет» инжектора замер; проекция остановилась.

– Как видите, – Артур явно старался скрыть смущение за ядовитым сарказмом, но это получалось плохо, – перед вами – я. Причём, очень старый я. Или молодой – хрен пойми, какое слово тут лучше подойдёт... Так я выглядел очень, очень давно. Моргана тогда была молода и красива... не вздумайте повторить ей эти мои слова, а то я вас спалю нахрен... а Квадриптих строил грандиозные планы касательно будущего человечества. Ну, вы в курсе, я вам рассказывал про те времена.

– А где ваша борода? – Фигаро, почему-то, не пришло в голову ничего более умного.

– Ась? Бороду я отрастил чуть позже, когда Алехандро Флорентийский написал своё знаменитое «Бдение Квадриптиха». Вот там он на кой-то ляд и пририсовал мне бороду, а Моргана решила, что с бородой я смотрюсь грозно и внушительно... Но нас занесло куда-то не туда. Бороды, художники, Моргана... Соберитесь, Фигаро. Что на этой проекции странного? Что сразу бросается вам в глаза как следователю?

– То, что у вашего плаща красный подбой. Вы красный цвет терпеть не можете.

– Хм. Справедливо. Вот только меня там, в этой комнате, не было. Помните: это послание. Оно должно нести некую нагрузку. Какие-то смыслы.

– А! – понял, наконец, Фигаро, – а вы, стало быть, этих смыслов пока не видите?

– Да, – Мерлин коротко кивнул, – если честно, до меня вообще не дошло. Если наш колдун-инкогнито хотел что-то до меня донести, то у него не получилось. Может, вы что-то скажете на этот счёт?

– Хм-м-м... – Следователь потёр подбородок и нахмурился. – Если ничего не додумывать, а просто попробовать взглянуть на эту картинку... Вы здесь молодой. Как на портретах, но, всё же, разница есть. Скажите, это ваше реальное изображение? Я имею в виду вот что: этот психический фантом был создан человеком, который просто много читал о Квадриптихе, или он видел вас лично? Не ваши портреты, а именно вас? В то время когда вы... ну...

– Чёрт! – Глаза старого колдуна расширились; от удивления Артур прямо вытянулся в струнку. – А ведь это отличный вопрос, Фигаро! Вот что называется, взгляд со стороны! И правда ведь... Скажите, сколько моих портретов, на которых Мерлин Первый изображён без бороды, дошло до наших дней?

– Я не искусствовед, – Фигаро хмыкнул, – но лично мне сдаётся, что, примерно, нисколько.

– Совершенно верно. Я об этом позаботился. Но портреты, действительно, были отвратительными, так что жалеть там особо не о чем.

– Иными словами, вам не понравились старые фотографии, где вы без бороды, и вы сожгли фотоальбом. Вполне в духе Мерлина Первого... Хотя, признаю, без бороды вы, действительно, выглядите так себе.

– Во-о-о-о-от! А я о чём... Кхм... Ладно, это к делу не относится. Суть в том, что моё изображение было выжжено в нейронах этого несчастного Фолта пугающе точно. Родинка на носу – да её все поголовно боялись писать... вот эта сетка сосудов под глазами. Это позже, лет через двести, я, наконец-то, подобрал правильный алхимический состав и избавился от проблем с капиллярами и кровью... А кольцо на пальце видели? Моё любимое, между прочим: огромный сапфир. Я забыл его в Башне, когда мы с Морганой спешно покидали своё прибежище, а потом так и не нашёл... И этот инжектор. Но тогда выходит... – Артур нахмурился, рассеяно дёргая заусениц на пальце. – С Бруне я общался позавчера. Да и не стал бы старый зануда устраивать подобное шоу – ради чего? Он трус и неврастеник, Песочный Человек. Его предел: сидеть под полом и ловить падающие крохи. А мог бы миром править... Хотя Бруне не идиот – на кой ляд ему мир?.. Моргана в Башне, пакует чемоданы. Через пару дней отправится на один милый остров в Тихом океане – погреть зад в шезлонге, поплавать, помедитировать... Думаю, задаваться вопросом, могла ли наша старушка устроить весь этот кавардак бессмысленно – вы и так знаете ответ... Альхазред? Вообще не его стиль. Хаттаб? Это доброхот ещё хуже Морганы: и мухи не обидит. Вы не подумайте, я не против доброты как таковой, я и сам не особо злой... ну, надеюсь. Но Хаттаб – это клинический случай; я вообще не представлю, как он будет выживать без бессмертия, которое даровал нам Демон... Но кто тогда? Кто ещё мог прожить так долго, и вот теперь... – Артур покачал головой.