– Как предупредительно! – Старый колдун театрально всплеснул руками. – И что – ни самострелов, ни мин под полом...

– ...ни демонов на привязи, ни ям со змеями. Вообще ничего.

– Мда, странно. И тревожно. Вы сейчас в холле?

– Да, на этажи пока не поднимаемся. Визуально всё в порядке. Вот только здесь никого нет – вообще ни одной живой души. Все газовые рожки погашены, электричество отключено – похоже, в центральной щитовой – мебель убрана под чехлы. И здесь холодно – минус пять по Цельсию. Холоднее чем снаружи, но мы пока не нашли причины температурной аномалии.

– Может, колдовство? Которое незадолго до вашего визита рассеяли?

– Может быть. В любом случае, тут рассеяли не только его: весь «Шервуд» подвергся воздействию Рассеивающего Заклятья.

– Весь? – Мерлин, похоже, не поверил своим ушам.

– Весь.

– Как давно?

– Судя по вновь формирующимся эфирным структурам – около часа назад.

Артур закрыл глаза, и прошептал проклятие.

– Так, – выдохнул он, явно стараясь взять себя в руки, – так. Ещё что-нибудь?

– Пока всё. Я хотел бы, чтобы вы просканировали здание отеля и его окрестности через закрытый безопасный канал. Готовы?

– Да. Открывайте.

Шар издал резкий металлический щелчок, и слегка порозовел.

Мерлин глубоко вздохнул, сделал кистью правой руки небрежный Открывающий Жест, и сунул эту самую руку по локоть в недра светящейся сферы. Лицо колдуна было странно расслаблено, почти умиротворено, но следователь знал, что это просто следствие транса.

Фигаро, примерно, понимал, что сейчас происходит: Артур тщательно исследовал «Шервуд» через эфир, но не напрямую, а через группу колдунов, что лежали сейчас в депривационных камерах под убойными психотропами и ретранслировали эфирные потоки Мерлина Первого практически без задержки. Если бы Артура атаковали через эфир, колдуны-ретрансляторы мгновенно оборвали бы связь.

Если бы атака оказалась смертельно опасной, они погибли бы, а Артур – нет.

Приговорённый к казни колдун, или колдун, получивший в наказание пожизненную Дальнюю Хлябь без права пересмотра приговора, мог заключить сделку с Отделом (агенты-рекрутеры приходили к таким колдунам прямо в вагонзаки, либо в камеры непосредственно перед исполнением приговора). Отслужив Отделу верой и правдой всего три года потом можно было спокойно коротать остаток жизни на тихом островке в Тихом океане на полном государственном обеспечении (на соседнем острове в столь же идиллическом мирке жили Светлые Сёстры).

Но соглашались, один чёрт, не все.

– Хм... – Артур чуть поморщился, – хм... Там есть колдовство, но пассивное. В таком виде неопасное... Так, а ещё очень много всякой алхимии, так что будьте осторожны – мало ли... Стоп. Третий этаж – ауры. Живые... кхм... эм-м-м-м...

– Не люди? – Быстро переспросил Ноктус. – Некроты?

– Нет, не нежить. Но... что-то странное. Какие-то куски, фрагменты... Мешанина цветов... Непонятно. Не думаю, что это – чем бы оно ни было – опасно. Однако же... Ладно, протокол вы знаете лучше меня. Думаю, можно запускать ваших людей на этажи. А мы пока что подойдём к вам, пообщаемся. Думаю, через пару часов мы с Фигаро сможем зайти внутрь. Артур, отбой.

Они ждали – не два, и не три часа. Уже солнце позолотило горизонт, разгоняя тучи ночной бури, прежде чем Фигаро и Артуру было позволено войти внутрь отеля «Шервуд»

Они вошли – с обязательным сопровождением. За ними тенями следовали двое неприметных людей в серых робах без знаков отличия. Ударный Отряд (но Фигаро не мог сказать точно; это вполне могла быть и другая спецура).

Странно: но Артур не возражал – ни против ожидания, ни против сопровождения. Это совершенно не было похоже на старика, но следователь помалкивал; сеанс сканирования «Шервуда», похоже, окончательно испортил Мерлину настроение: тот дулся, хмурился, односложно отвечал, и много курил, глядя в пространство перед собой.

Температура в «Шервуде» постепенно поднималась, но внутри всё ещё было холодно – Ноктус запретил включать газ и электричество до особого распоряжения экспертов – колдунов и алхимиков Отдела.

Экспертов в здании было много: люди в белых робах, толстых прорезиненных перчатках и скрывающих лица газовых масках замкнутого цикла (здесь не шутили с безопасностью). Но Фигаро заметил, что «белые робы» вели себя как-то подозрительно тихо; они собирались в тёмных углах кучками по два-три человека, шептались (хотя, вроде бы, не было ни единой причины понижать голос), а некоторые и вовсе снимали защитные маски (что было грубейшим нарушением всех мыслимых протоколов безопасности), и курили, стряхивая пепел в стеклянные банки для сбора образцов.

В коридорах, залах и номерах «Шервуда» было светло: техники Отдела уже расставили везде «световые треножники» – сферы-лампы на трёхпалых подставках. Только видимый спектр и никакого колдовства – чистая химия, превращение одних элементов в другие, и стекло-фильтр. Это был холодный, белый, неживой свет; он лишь нагонял жути, подчёркивая тьму в углах и наполняя тени угольно-чёрной глубиной.

Они шли по коридорам, где под ногами мягко поскрипывал безукоризненно отполированный дубовый паркет, заглядывали в номера – шикарные, но похожие друг на друга как две капли воды, и поэтому скучные – поднимались по лестницам, устланным ковровыми дорожками, проходили через бальные залы, где в барах тускло поблёскивали бутылки, а пол был натёрт мастикой до зеркального блеска.