Шрифт:
– А… кхм! кхм!.. А как вас зовут-то хоть? – попытался перевести разговор Степан.
– Нас зовут Страсть и Нежность! – шепнула ему в ухо беленькая.
– Горячность и Возбуждение!– не отстала чёрненькая.
– Влечение и Ласка! – упрямо возразила беленькая.
– Пылкость и Блаженство!– заверила чёрненькая.
– Трепет и Нега!
– Жар и Вожделение!
– Упоение и Наслаждение!
– Влечение и Сладострастие!
– Томление и Искушение!
– Чувственность и Обаяние!
– Хватит! Хватит намёков!.. откровенных… – чуть не взвыл Степан и хрипло задышал, – Лучше настоящие имена свои скажите!
– А как сам назовёшь, Стёпушка! – мягко улыбнулась беленькая.
– Как назовёшь, такие имена у нас и будут! – подтвердила чёрненькая.
– А как вас мамка назвала? – коварно уточнил рыжий, постепенно успокаиваясь.
Девушки переглянулись.
– Меня Жанетт, – ласково, но всё же, несколько неохотно, ответила беленькая.
– А меня Луиза, – призналась чёрненькая.
– Редкие имена в наших краях! – засомневался Степан.
– Так мы и не местные! – положила голову на плечо Степану беленькая.
– Издалека мы! – пояснила чёрненькая.
– Ага!.. А, вот… впрочем, сейчас мне интереснее про тронный зал. Скоро ли?
– Считай, пришли уже, – заверила Жанетт, – Вон за тем поворотом…
Она не обманула. Сразу за поворотом, рыжий увидел развороченные обломки двери в тронный зал и пятна крови на противоположной стене. Много пятен. Очень много пятен, даже не пятен, а целых ошмётков и потёков крови. И почувствовал, как боязливо притихли обе его спутницы. Сам-то Степан к виду крови и трупов был привычен, повидал за свою жизнь немало, а вот девушки оробели. И, похоже, было отчего. Когда Степан заглянул внутрь, даже он оторопел. Много чего повидал в жизни, но вот такого…
Пол, стены, и даже потолок были буквально залиты кровью. Около дюжины девушек замывали пол мыльным раствором и натирали щётками. А посреди тронного зала стояли несколько тазиков, в которые они складывали внутренности, попавшиеся им в процессе мытья. Доверху наполненных тазиков… Ох, не одно тело здесь было разорвано в клочья! Ох, не одно! Сами тела, похоже, уже унесли, а вот внутренности собрать было затруднительно. Что смогли, попихали в трупы, а мелкие фрагменты, да обрывки плоти, сейчас и приходилось собирать девушкам. Теперь уже и не понять, от какого трупа нитки кишок да обломки костей. Вот их в общий тазик и складывали.
Сам тронный зал… разгром! полный разгром! Обожжённые обломки того, что ещё недавно было троном и столами, обугленные скатерти и занавески, оборванные украшения стен, обрушенная часть стены, откуда ввалился дракон… Сейчас там трудились плотники и каменщики, стараясь заделать дыру. Только один угол в тронном зале оставался относительно нетронутым. Там стоял высокий, важный, слегка полноватый человек, в роскошном одеянии, опираясь локтем на странную конструкцию и, нахмурясь, наблюдал за процессом ремонта и уборки.
– Это кто же таков? – тихо, чуть не шёпотом, спросил Степан у беленькой, кивая на человека.
– Ик!.. – ответила Жанетт, округлив глаза и бледнея, – Ик!
– Понятно… – Степан перевёл взгляд на чёрненькую.
Но и Луиза выглядела не лучше, старательно зажимая рот обеими руками.
– Ясно… – вздохнул рыжий, – Ну, тогда пошли…
Но человек, так заинтересовавший Степана, уже сам их заметил. И нахмурился ещё больше.
– Кто такие?! – грозно прохрипел он, – Почему здесь?!
– Э-э-э… начал Степан, подыскивая подходящие слова.
– Ик! Сюр ордре де ля дам! Ик! – слабо выговорила беленькая.
– Же конфирм… – прохрипела чёрненькая и опять, поскорее закрыла рот ладошками.
Человек посопел, но отвернулся. По всей видимости, его вполне устроил непонятный ответ девушек.
– Живее, живее! – поторопил он уборщиц, – Госпожа приказала, чтобы к утру тронный зал был в том же виде, что и до разрушения! А мне тут ещё магичить и магичить! Живее, лентяйки!
– Ну, пошли! – решился Степан, – Вряд ли кто-то здесь мне сейчас будет на вопросы отвечать!
И Луиза и Жанетт усиленно закивали головами, мол, пошли, пошли, Стёпушка! Пошли прочь от этого страшного места! И, чем скорее, тем лучше!
Только через несколько минут и несколько поворотов, когда тронный зал совершенно скрылся из виду и воздух очистился от тошнотворного запаха, девушки хоть немного отдышались и, не сговариваясь, опять повисли у рыжего на руках. Но, слава богу, на этот раз молча. Видимо, ком в горле у них ещё не прошёл. Окончательно же девушки пришли в себя, лишь когда за ними закрылась дверь гостевой комнаты.