На площади перед Голубым дворцом бурлила громадная толпа. Все перемешалось здесь: крупные Чавычи и Белухи двигались степенно, юрко сновали Гольцы, Ласточки, Сайры, Кильки, Караси. Рядом с плоскими неповоротливыми Камбанлами мелькала быстрая Корюшка.

Морская толпа - это была стихия Храброго Ерша. Он сранзу же нырнул в нее, но - странное дело!
– не почувствовал здесь прежнего яростного напряжения. Раньше повсюду он видел только озлобленные, мрачные глаза, и стоило ему, пронплывая мимо, бросить какое-нибудь едкое слово о дворцовых прихвостнях или жестоких стражниках, как глаза вспыхиванли гневом и вся толпа устремлялась за ним. А сейчас, как он ни изощрялся, как ни подстрекал, шепча жителям города разнные призывы к бунту, никто не слышал его.

– Да брось ты!
– хлопнул его по спине какой-то Карась-Ласкирь.- Не хотим мы сегодня думать о плохом. Жизнь и без того довольно тяжелая штука. Сегодня будем все весенлиться!

– Да, веселиться!
– загорланил какой-то бесшабашный Минтай.- Хватит нам все думать и слезы лить по каждому пустяку. Пришел и на нашу улицу праздник!

– Он еще не пришел, глупцы!
– заорал изо всех сил Храбрый Ерш и этим на минуту привлек внимание окружаюнщих.- Рано еще говорить о празднике, рано плясать и весенлиться! Запомните: праздник наш будет тогда, когда выкинем из города всех Спрутов.

– Ну а пока мы все равно будем веселиться!
– крикнул кто-то из толпы.

– Нет!
– рявкнул Храбрый Ерш.
– Мы не будем весенлиться! Вспомните убогие лачуги, в которых вы живете! Вспомните о наших братьях, которые томятся в морских пенщерах!

– Еще не хватало на празднике об этом думать! Гоните его в хвост и в жабры,- крикнула какая-то Собачка.

Из распахнутых окон дворца полилась чудная мелодия. Храбрый Ерш с отчаянием увидел, как редеет вокруг толпа. Все закружилось перед его глазами... нет, это кружатся пары. Они танцуют, они веселы, они не слушают его, бунтаря и бывншего узника Тридакны.

– Пойдем с нами в хоровод!
– пригласила его толстая рыба-Кабан.

Но Ерш раздраженно оттолкнул ее и бросился прочь...

ТАИНСТВЕННОЕ ПРЕВРАЩЕНИЕ

Бал уже был в разгаре, когда в зал ворвались два Спрута:

– Беда! Грязный Ерш сбежал! Бунтарь на свободе! Лупибей, стоявший посреди зала и наблюдавший за поряднком, вздрогнул.

– Как сбежал? Ведь он в Тридакне!

– Только что видели его в толпе... мутил воду.

– Почему не схватили?
– Лупибей так потряс обоих Спрунтов за пояса, что цветочки посыпались из их щупалец.

– А как... мы схватим... у нас ор-ружия нет...- лязгали клювами Спруты.

– Прекратить бал! Тревога! Всем вооружиться! Из темнницы Тридакны сбежал преступник грязный Ерш!

К нему подошел царевич, ведя под руку Смешинку.

– Зачем ты прекратил бал?
– Капелька был очень недонволен: только-только девочка снова стала веселой, а тут бал прекратился. Ему стоило больших трудов добиться у Смешинки прощения. И то после того, как царевич торжественно поклялся, что он ничего не ест, кроме салатов. А Смешинка думала: "Надо убедить его, чтобы он приказал Спрутам тоже перейти на салаты, а морские пещеры закрыть".

– Сбежал грязный Ерш!
– выкатывая глаза, сообщил Лупибей.- Его не могли задержать... Вот они, ваши цветочки!

– Экая беда,- пожал плечами царевич.- Твое дело - ловить его, а наше дело - веселиться.

– Но преступник мутил воду на площади перед дворцом! Вон те доблестные стражи видели его.

Двое Спрутов, заискивающе кланяясь, подтвердили, что грязный Ерш мутил воду и подбивал жителей ворваться во дворец, напасть на стражников.

– Пока они безоружны,- многозначительно добавил Лупибей.

– А жители что?
– полюбопытствовала Смешинка.

– Они не стали слушать мутильщика. Заиграла музыка, и они пошли танцевать.

Если бы царевич наблюдал за Смешинкой, то его удивило бы, как она внезапно опечалилась.

– Ну вот видишь!
– сказал Капелька начальнику странжи,- Нет причин тревожиться. Продолжаем бал!

Лупибей с недовольным видом ушел. За ним поспешили "доблестные стражи". Опять заиграла музыка. О недавнем переполохе быстро забыли, и веселье продолжалось.

Пронзительный визг Плотвички-Гимнастки заставил всех вздрогнуть и разом остановиться. Стихла музыка. В наступивншей тишине, замерев, все смотрели на одно распахнутое окно. А там на подоконнике стоял Храбрый Ерш, держа черную гимнотиду. Вид у него был зловещий и решительный.

Храбрый Ерш пережил ужасный вечер. Куда бы он ни нанправился, везде видел веселье, пляски, радость. "С чего это они радуются?
– думал он с горечью.- Ведь все в городе останлось по-прежнему: Спруты и Каракатицы не выпустили влансти из своих щупалец".