Проклятье!

Лорд Арбакс стукнул кулаком по дверце кареты, и от удара та приоткрылась. В просвете мелькнула полная луна, плывущая над скатами крыш. Внизу проносилась дорога, мощеная серым булыжником. Грохот копыт, конское ржание и свист кнута, до этого приглушенные деревом и стеклом, стали громче. Отсекая от себя звуки улицы, маркиз вернул непослушную створку на место и поправил черную штору на окне.

Ушастый мерзавец утверждал, что проделал с Алисией то же самое, что коварные ведьмы Подгорья — с несговорчивыми красавцами, которые им приглянулись. Но он лгал! Хотел избежать плахи, сменить вонючую тюремную клетку на чистую комфортную комнату в доме маркиза.

Не выйдет! Лорд Абракс не позволит обвести себя вокруг пальца!

Завтра этот паскудный пес сдохнет, его белобрысая голова упадет в корзину, стоящую у дубовой колоды. Собаке — собачья смерть.

Но, что, если эльф сказал правду?

Тогда его жертва, бедняжка Алисия, погибнет вместе с ним…

Его сиятельство поерзал на бархатном диванчике.

— Он лжет, — процедил колдун сквозь зубы. — Извивается, как уж на углях. Пытается спасти свою никчемную шкуру.

Карету тряхнуло на бугристой дороге, и лорду Абраксу пришлось ухватиться за стену.

— Поаккуратнее там! — гаркнул он кучеру.

Правда или ложь?

Стоит ли рисковать?

Если он ошибся, его юная красивая невеста ляжет в гроб, а не на супружеское ложе.

Рука сама собой потянулась к тонкой книге, которую лорд Абракс прятал за пазухой. Магистр Шейлион ставил знак равенства между эльфийской меткой и меткой ведьм Подгорья. Они и внешне были похожи. И та, и другая черные, с неровными краями, жутко уродливые.

Колдун поджал губы.

В самом деле, не может же он поселить этого смерда под одной крышей со своей будущей женой, с этой чистой, невинной девой! А как Алисия отнесется к тому, что жених приведет в дом мужчину, который хотел ее изнасиловать? Бедняжка упадет в обморок! Его ждет бурная женская истерика!

А если от метки избавиться не удастся? Им что, придется до гробовой доски жить втроем?

Лорд Абракс представил, как они с Алисией чинно завтракают в светлой гостиной на первом этаже, а рядом на полу жрет из миски ненавистный эльф. Как солнечным утром они с молодой маркизой гуляют под ручку по тенистым аллеям парка, а этот убогий плетется следом, гремя цепями. Как в супружеской спальне лорд Абракс берет жену под одеялом, а из темного угла на них таращатся злые прищуренные глаза.

— Он лжет, — шумно выдохнул колдун. — Если бы его слова были правдой, Алисия давно бы занедужила, а моя невеста чувствует себя отлично.

И он небрежно швырнул худую книжонку, написанную магистром, на соседний диван.

Карета замедлила ход. Снаружи заскрипели, отворяясь, широкие въездные ворота. Спустя минуту его сиятельство уже поднимался по ступенькам крыльца к распахнутой лакеем двери.

— Милорд, ох, милорд!

Стоило войти в холл, навстречу ему кинулась взъерошенная служанка. Ее длинные юбки колыхались вокруг ног, белый чепчик на голове подрагивал.

— Милорд! Нашей гостье, леди Алисии, совсем дурно!

* * *

Ночь в лесу все-таки дала о себе знать. Целый день боль в горле нарастала, а к вечеру шею изнутри уже как будто скребли невидимые когти. И словно этого было мало, у Алисии начались те самые дни — время, когда она постоянно чувствовала себя грязной, а ее тело становилось источником огромных неудобств.

Некоторые женщины даже в такие недели порхали, как птички, но Алисия, увы, была не из их числа. Это неприятное стыдное состояние, хотя и не являлось болезнью, укладывало ее в постель не хуже сезонной хвори. Алисия боролась с тошнотой и слабостью. Поясница ныла, а низ живота скручивали мучительные спазмы.

Ситуация повторялась из месяца в месяц, а самое обидное в ней было то, что бедняжка даже не могла обратиться за помощью к целителю.

Если ты простыл, у тебя мигрень, несварение желудка или какая другая внезапная напасть, ты смело звал к себе лекаря, получал микстуру, грелку на живот и полезные рекомендации. Но женщина, чье тело избавлялось от дурной крови, должна была терпеть свои страдания молча, как бы скверно себя ни чувствовала.

«Леди — чистые, возвышенные создания, — внушала Алисии матушка. — Сей прекрасный образ разрушать нельзя. Ни в коем случае не говори мужчине об этой грязи. Ты же не хочешь, чтобы супруг тобой брезговал?»

С самого детства Алисия усвоила: лучше откусить себе язык, чем признаться в причине своего недуга. Да и чем бы ей помог лекарь? Мужчины, коих среди целителей было большинство, учились искусству врачевания на других мужчинах, а о сугубо женских болячках ничего не ведали. Свои тайны прекрасная половина человечества хранила за семью печатями. Это был великий женский сговор: никогда не упоминай о тех днях.

Поэтому, когда к вечеру Алисия слегла, и в спальню к ней ворвался маркиз, обеспокоенный ее здоровьем, она рассказала ему только о жаре и боли в горле, и ничего о других своих проблемах.