Л а в р у ш и н (заинтересованный). Что будет?

С о к а л ь с к и й. Опять заглянем вперед. На земле и там, в высях, машинами и кораблями управляют автоматы. Создают их люди ума проницательного, математики и физики, умняги и работяги. А романтика, порывы душевные — это, как говорит мой сосед Валерий Петрович, трали-вали.

Л а в р у ш и н. Нельзя так рассуждать.

С о к а л ь с к и й. Нельзя? В армии рассуждать не принято? Так вы со мной, со стариком, с глазу на глаз. Уважайте свободу мысли и цените истину.

Л а в р у ш и н. Какую свободу? И какую истину? Обывателя?

С о к а л ь с к и й (сердито). Обидеть, оскорбить — это мы умеем. Зачем спорить, доказывать, утруждать свой ум? Повесили ярлычок — и готово.

Л а в р у ш и н. Спора не избегаю и ярлычков не вешаю. Обыватель дорожит личной свободой и меньше всего озабочен государственной необходимостью. А жизнь в сорок первом продиктовала всем нам жестокую необходимость взяться за оружие.

С о к а л ь с к и й. То была война.

Л а в р у ш и н. Землепашец Алексей Лаврушин, мой отец, утонул в соленом Сиваше от пули Врангеля. Разве мой отец хотел, чтобы его Глебка стал солдатом? А Толя Постник — мой напарник… Разве ему не нужен был мир, чтобы любить жену — вашу дочь, растить сына — вашего внука? Так как не уважать тех, кто сберег ваш дом, охраняет ваш покой! О, вы знаете о конституции, о необходимости служить в армии, только вас эта необходимость гнетет.

С о к а л ь с к и й. Не обо мне разговор. Я о Леньке, о его будущем.

Л а в р у ш и н. И я о Леньке. Ленька рвется в авиацию по любви, по призванию.

С о к а л ь с к и й. Призвание! Не морочьте парню голову. Рожков, тот хоть без громких слов гнет и гнет свое.

Л а в р у ш и н (тихо). Что вы знаете о Рожкове?

С о к а л ь с к и й (вспылив). А что вы знаете о Рожкове?

Л а в р у ш и н. Знаю… И никогда не забуду, как Рожков прикрыл меня в воронке на аэродроме и пуля «мессера» ранила его — не меня… А после войны несправедливо обидели Рожкова. Иной бы ожесточился, а он не ноет, на судьбу не ропщет. Живет человек!

С о к а л ь с к и й (махнув рукой, поднимается на веранду). Вас не переубедишь.

Вбегает запыхавшаяся, плачущая З и н а. Она не видит А н т о н а С а в в и ч а.

З и н а (Лаврушину). Ленька разбился!

Л а в р у ш и н. Что ты мелешь?

Оба повернулись на стук упавшего стула. С веранды медленно спускается А н т о н С а в в и ч.

С о к а л ь с к и й. Где? Где Ленька? Я слышал, ты сказала…

З и н а. Не я, это мне Витька сказал. Вот он — Витька. (Показывает на прибежавшего за нею Витю Колядко.) Он видел, как планер падал…

В и т я. Падал! Зачем врать? Я сказал: пикировал. (Показывает рукой.) А там негде садиться и… Вот что я сказал.

С о к а л ь с к и й. Долетался… Где Катя? (Лаврушину.) Где этот выродок Рожков? Хотя бы сегодня удержал парня от полета. Настигла нас кара, настигла!

Л а в р у ш и н (Вите). Далеко это отсюда?

В и т я. Близко. Дмитрий Иванович уже там.

Л а в р у ш и н (Зине). Постереги вещи. Придут тетя Катя и моя жена. Скажешь, что скоро вернемся. (Строго.) Не больше. Поняла? Утри слезы. (Вите.) Бежим! (Убегают. За ними следом, прижимая руку к сердцу, уходит Сокальский.)

З и н а. Зачем они меня тут оставили? Что я тете Кате скажу? (Увидела за забором отца.) Папа, иди сюда скорей!

Л е в к и н. Чего тебе?

З и н а. Ой, папа!.. С Ленькой!.. Он летал на планере и… еще ничего не известно. Все туда побежали.

Л е в к и н. Куда побежали? Зачем?

З и н а. Витька их повел.

Л е в к и н. Какой Витька?

З и н а. Витька Колядко. Ах, ты его не знаешь! (Слышен шум подъехавшей машины.) Это тетя Катя… А Витька Колядко — он еще сам ничего не знает. И они побежали. И я туда побегу. Нет, я сейчас спрячусь, чтобы они не видели, сяду в машину, покажу шоферу дорогу. А ты побудь здесь. Ты им скажи, что тебя Антон Саввич попросил за вещами присмотреть. И ничего больше! Слышишь, пап, ничего им не говори!