Шрифт:
– Костя! Ну наконец-то. Как до кремля!
– Работаю, мам.
– Костя...
– понижает голос.
– А Любочка - это?.. Девушка твоя?
– Чего?!
– прокашливаюсь я.
– Мам! Я же просил предупреждать о визитах! Там, кошка маньячная в конце концов!
– Нет здесь никакой кошки. Только Любочка. А я тебе с утра звоню!
– возмущённо.
– У отца сердце прихватило. Нас на Скорой увезли.
Они живут далеко за городом.
– Е-моё… - виновато затыкаюсь я.
– Но не в твою больницу. Сделали кардиограмму, УЗИ, анализы... Говорят сердце как у быка. Но, ведь, болит! Вздохнуть не может. В общем, нас отпустили. Мы решили заехать к тебе, дождаться, чтобы ты все бумаги и его посмотрел.
– Ну, правильно, да, - вздыхаю я.
– Через пару часов буду.
Смотрю в окно. Холодно сегодня. А Люба шарф мне вернула и без перчаток...
– Так и... Любочка!
– напоминает шепотом мама.
– Она тебе кто?
– А пусть сама на этот вопрос ответит, мне тоже интересно!
– психую я.
– Костя...
– осуждающе шепчет мама.
– Ты это прекращай - третировать девочку. Такая хорошая, нам очень понравилась!
– И?
– Я внуков хочу, слышишь!
– с давлением и ещё тише.
– Ой, всё, мам, - закатываю глаза.
В грудной клетке - вакуум.
По стоянке идёт Горыныч с сыном на руках. А рядом его беременная Юля Юрьевна...
И что-то меня это тоже сводит.
Хотя, нет, я не тороплюсь с этим. Тридцать два мне, успею. Это ведь ещё такую принцессу надо встретить, с которой этого всего захочется.
Перед глазами образ Любы.
Блять, ну почему так?!
Рефлекторно мну в кулак лист с отчетом.
– Черт!
Переписываю заново.
Иду к дверям, чтобы разогнать нахрен практикантов, уже трындящих в полный голос.
– Гарик, так мы приглашены на день рождения? Обновим твою бэху?
– Только Любочка, девочки!
– надменно и ехидно.
– Селяви. Праздник дома, с родителями.
Застываю у приоткрытой дверей, пульс громко стучит в уши.
– Будешь знакомить Любу с родителями?
– Да! И если нам повезет, то полетим вместо этой гребанной практики вместе на Гоа или Мальдивы. Отец обещал раскошелиться.
– Любочка не дура...
– хихикают девчонки.
– Я бы тоже с тобой на Гоа!..
– Это, Светочка, только если таки Любочка - дура, - цедит Игорёк.
Ка-а-ак же хочется втащить!
Ну что, Любочка, ты, как и любая красивая девочка - не дура, да? И бойфренда выбрала себе самого перспективного. Не любишь... Оскорбляет он тебя... И трахает убого… Но это же мелочи, правда, когда бэха и Мальдивы?
И навевает мне это сразу Зубареву. И тошно.
А Гарика ее хочется втоптать просто!
Он, пацан, Истомин. А ты - взрослый мужик. Какой смысл в этом конфликте? Не он трахнул твою девушку, верно?
Но мне опять дохера чего есть ей высказать!
Открываю дверь.
– Свободны. Завтра не опаздывать. Журнал где?
– Мы к Вам на стол положили.
С грохотом закрываю дверь. Забираю со стола журнал. Открыв окно, сажусь на подоконник с сигаретой.
Итак...
Листаю в конец, где весь список студентов с телефонами.
Щелкаю зажигалкой, разглядывая язык пламени. Глубоко затягиваюсь.
Вот и номер...
Но Любочка мне в верности и любви не клялась. Что я могу ей предъявить?
Швыряю журнал на стол обратно.
Собираюсь домой. По дороге из принципа покупаю Няшиной теплые кожаные перчатки. Потому что я обещал… А я за свои слова отвечаю.
Глава 22. Родители
– Здравствуйте...
– растерянно мнусь, не выходя из прихожей и глядя в глаза мужчине.
В очень знакомые глаза... А сам мужчина не знаком. У него седые волосы и трехдневная небритость на лице. Прямо как у... Истомина! Только с сединой.
– И Вам ее хворать, - измеряет меня удивлённо взглядом.
– Захар!...
– осекается, врезавшись ему в спину женщина лет пятидесяти, светловолосая и приятная.
– Ой... А Вы?..
– Я живу здесь, - неловко киваю на свою комнату.
Именно из нее и вышла эта женщина.
Переглядываются.
– А я - Наталья Ивановна, мама Кости, - вдруг оживает она, с улыбкой протягивая мне руку.
– А это Захар Петрович - отец.
– Очень приятно... Люба...
– жму ее пальцы.
– Любочка, значит!
– с инициативой.
– Захар, ну что ты встал как столб соляной! А пойдёмте за стол, Любочка.