Завожу её на кухню. Мама пытливо переводит взгляд с моего лица на Няшку и обратно.

Няшечка краснеет...

– Батя, ну ты чего?!
– вытаскиваю из пальцев рюмку.
– Сердце же! Мам! Ты-то куда смотришь?

– Ой, а Любочка сказала, что невралгия, а не сердце, - сует мне в руку бумаги мама.

– Нда?
– пробегаюсь наискосок.

Перевожу на Любу взгляд.

Невралгия - это более вероятно про батю, чем сердце. И сам подозревал...

– Тропонин, миоглобин в норме. УЗИ, ЭКГ - хорошие, - испуганно смотрит на меня.
– А у него поза компенсаторная и облегчение боли в груди при нажатии на корень нерва.

Мои губы расплываются в самодовольной улыбке.

Ммм! Ну что за умница?

– Что? Неправильно??
– теребит пуговицу.

– Я отведу тебя к Хасану...
– шепчу ей на ушко.
– Попрошу, чтобы он вскрыл тебе череп...
– чувствую, как напрягается, - и поцелую в мозг.

Тихо фыркнув, поджимает губы, чтобы не улыбаться. Притягиваю предплечьем к себе. Люба прячется от взглядов, утыкаясь лицом в мое плечо.

Меня словно наркотой вмазали... Я в эйфории. Необъяснимой и мощной.

Мама улыбается, отводя от нас глаза.

– На базу верни, - стреляет батя взглядом на рюмку.
– Мне Любочка разрешила.

– Ах, ну если Любочка...
– возвращаю на "базу".

Все уже поели, ужинаю только я.

Мама строит планы на выходные.

Отец вызывает по приложению такси. Но за город заказ никто не берёт.

– Костя, а ты чего не поддерживаешь?
– кивает на нетронутую мной рюмку отец.
– Я ж сопьюсь твоим вражеским спиртягой.

– А мне ещё вас везти.

Они не остаются ночевать, у них там хозяйство...

Попрощавшись с Любой и дав нам несколько наставлений на выходные, родители уходят вниз.

– Без меня не засыпай, ладно?
– подмигиваю ей.
– У меня тьма извинений.

Сбегаю по лестнице вниз.

И всю дорогу мама мне промывает мозги. Что Любочка хорошая, что Любочка хозяюшка, что Любочка умничка, что Любочка красавица...

– Я знаю, мам.

И что я дурак, что вспыльчивый, что грубиян, что я...

– Знаю-знаю...

– Вот только попробуй что-нибудь!

– Что именно?
– улыбаюсь я.

– Ну, она сирота, Костя, нельзя ее обижать. Ей ведь даже поплакаться и пожаловаться некому. И уйти некуда.

Ах, да... А ещё всё-таки врушка.

Вздыхаю.

– Мам, ну чего ты? Не обижаю я её.

Ну почти.

– А мне показалось...

– Показалось.

Возвращаюсь домой. И у подъезда - тачка! Игорёк, мать его...

Опираясь на новую сверкающую бэху, курит и переписывается с кем-то по телефону.

Зависнув, прислушиваюсь к своему неадекватному состоянию.

Может, мне магний пропить? Или что там поубойнее есть? Надо у Юли Юрьевны нашей уточнить.

Единственное, что не дает мне озвереть - Любы тут нет.

– Доброй ночи, Игорь Анатольевич.

Вздрогнув, поднимает взгляд. И отрывается от машины, вставая ровно.

– Доброй ночи.

– Кого-то ждёшь?

– Может быть. А что?

– Не жди.

– Ааа?
– с недоумением.
– Почему?

Я - идиот, да. Ревнивый идиот. Ну зачем светить наши отношения с Любой в свете прохождения ею у меня практики. Да Гуров - последний, кто это должен знать. Он же стукачок. А Зубарева живьем ее сожрет. у нее же никаких понятий.

Вдыхая поглубже смотрю на звёзды.

– Поздно уже. Все приличные девочки в нашем доме спят. А неприличных тут нет.

Ухожу.

Бомбит, надо признать. И хочется навешать Любочке по ее круглой чудесной попке. Но вроде как она утверждает, что не за что...

Обувь ее стоит на другом месте. И меня опять накрывает, что бегала к своему Гарику.

Ты - параноик, Истомин. Остановись.

Она здесь, в твоей кровати, а не в его тачке, верно?

– Люба?..
– приоткрываю дверь ее комнаты.

Лежит с закрытыми глазами в наушниках. Одеяло сложено аккуратно в ногах. Спит, зайка... Накрываю. Снимаю наушники.

Диван не разложен и пиздец какой тесный. И будить не хочется.

В юности, Истомин, тебя узость кроватей никогда не останавливала. А сейчас?

А сейчас я хочу траходром! Даже, если просто спать.

Поднимаю спящую Любу на руки. Несу к себе.

– Мм?
– сонно мурлыкнув, с трудом приоткрывает глаза.

– Спи, детка. С утра будем извиняться.

Укладываю ее к себе.