Я закатила глаза, шепнув его по руке, и повернулась в сторону звуков и запахов рынка к востоку от нас, но он поймал меня за запястье, снова потянув к себе.

Рик впился в мои губы, притянув меня к себе, а другой рукой обхватил мой затылок, прижав меня к себе, его язык ворвался в мой рот, и я растаяла в жаре его желания.

— Как бы ни прошел сегодняшний день, я могу гарантировать, чем закончится сегодняшний вечер, — пророкотал он мне в губы. — Ты будешь стонать мое имя, пока я буду целовать тебя в пять раз грязнее, чем сейчас, и в место гораздо ниже на твоем теле.

— Надеюсь, пока моя кожа все еще покрыта кровью Шона, — яростно ответила я. Животное в нем всегда взывало к зверю во мне. Маверик позволял мне легко и без извинений проявлять самую дикую часть себя, и тьма в нем процветала от этого так же, как и тьма во мне. И я перестала извиняться за все это. Такова была я, таковы были мы — жестокими, кровожадными существами, жаждущими мести и не знающими сдержанности. Даже когда я убила того ублюдочного копа — я не потеряла из-за этого ни секунды сна.

Отец Джей-Джея помог нам, скрыв преступление так гладко, словно его и не было. Мне действительно нужно было послать ему в благодарность подарочную корзину, полную шикарного мыла, или изысканного вина, или еще чего-то, чем любят наслаждаться чопорные и правильные копы, когда они не на службе.

Джей-Джей сказал, что мне нельзя к нему приближаться, потому что он был «слишком Гванистым» — что бы, блядь, это ни значило. Я знала, что Джонни Джеймс оказался перед дилеммой из-за своего новообретенного отца, но по тому, каким он стал застенчивым и неразговорчивым, когда вернулся со встречи со своим отцом, сказало мне, что он потеплел к этому парню. И я тоже. Гван серьезно подставился ради нас, и да, его звали Гван, но, по крайней мере, не Твиддлкок или что-то в этом роде.

— Блядь, мне нравится, когда ты говоришь со мной как психопатка, — прорычал Маверик, и его рот переместился к моему горлу, где его зубы вонзились в мою плоть, и он всосал ее достаточно сильно, чтобы оставить на мне след.

Я ахнула и выгнулась навстречу ему, схватившись за мощные выпуклости его бицепсов так, что мои ногти оставили на нем отметину в ответ, прежде чем мы отпрянули друг от друга, словно оба знали, что если не заставим себя разойтись, то в конце концов трахнемся в этом чертовом переулке. Было что-то особенное в энергии, которую излучал Маверик Стоун: это был неистовый, плотский жар, из-за которого каждая секунда казалась такой бесконечно быстротечной, словно он знал, что скоро наступит конец света, и был полон решимости поглотить все до последней капли, пока все не закончилось.

Я бросила на него разгоряченный взгляд, прежде чем развернуться и зашагать дальше по переулку.

Я не знала Эпплбрук так хорошо, как Сансет-Коув, но в юности бывала здесь достаточно часто, чтобы помнить, как пробиралась по закоулкам, избегая туристов. В детстве мы довольно регулярно приходили на этот рынок, обчищали карманы и крали конфеты или другие угощения у занятых продавцов, прежде чем уезжали на автобусе домой, или забирались в грузовик Фокса, когда стали постарше.

— Пойдемте, — крикнула я, оглядываясь через плечо, пока прокладывала себе путь в толпе, а мои четверо мальчиков смотрели мне вслед с тем диким выражением в глазах, которое всегда сулило самые большие неприятности. — Это охота за сокровищами. Последний, кто вернется к фонтану на городской площади, будет сброшен туда.

Я ухмыльнулась им, и они обменялись соревновательными взглядами, прежде чем повернуться и поспешить прочь, в толпу, чтобы поохотиться за моим призом. Мы уже обчистили достаточно карманов, чтобы удовлетворить нашу жажду наживы на сегодня, так что теперь нам нужно было завершить все это пиршеством. И я собиралась раздобыть самое вкусное из всех блюд — буррито.

Я петляла между телами, проскальзывая туда-сюда между туристами, которые не спеша осматривали каждую попавшуюся им на глаза мелочь, направляясь прямо к своему призу в конце следующей улицы.

Я поспешила мимо толпы людей, не обращая ни на кого внимания, пока мчалась к своей цели, зная, что мои мальчики тоже будут бежать так быстро, как только смогут, а я была полна решимости вернуться к фонтану раньше них.

Я заметила впереди фургончик с мексиканской едой и побежала к нему, толкнув нескольких прохожих и игнорируя их сердитые окрики, которые преследовали меня на ходу.

Когда я добралась, в очереди к фургону уже стояло несколько человек, но я непринужденно проскользнула за спину старушки, которая делала заказ, пока семья за ее спиной спорила о том, чего они хотят.

— Эй! — взвизгнула женщина, но я уже подошла к парню, который обслуживал клиентов, с милой улыбкой на лице и пятидесятидолларовой купюрой в кулаке, как будто собиралась заплатить.

— Можно мне, пожалуйста, пять буррито с фасолью и сыром? — Спросила я с широкой улыбкой, игнорируя возмущенную женщину, в то время как ее муж шикнул на нее.

Мужчины, работавшие в фургоне, начали готовить мой заказ, в то время когда старушка получила свой, а я непринужденно сунула свой полтинник в задний карман коротких шорт, прежде чем потянуться за бутылкой острого соуса, оставленной для использования покупателями.