Сколько сил она потратила, к себе Аникиту Репьева приманивая, сколько труда! А что!

Добыча-то знатная!

Молод боярич, да неглуп. Собой не слишком хорош?

Есть такое, на сомика он походит слегка: усики глупые, глаза навыкате, подбородок чуть скошен, да и зубы у боярича плоховаты. Но с лица-то воду не пить, ее красоты на двоих хватит, а усики и сбрить можно, невелика беда!

Зато род Репьевых богат и силен, боярин Разбойный приказ возглавляет, к государю близок и доверием его пользуется, боярич старший сын, в свою очередь боярином станет, и сейчас уже управлением поместьями занимается, неглуп он. Анфиса не просто так себе мужа подбирала, ей супруг нужен был такой, чтобы она за ним, как за стеной каменной. Кто-то в муже красоту ищет, кто-то богатство, а кто-то по древности рода судит.

Анфиса понимала — пустое это.

Красота — завтра оспой заболеешь али еще чем, или ударят тебя, и конец всей той красоте. Преходящая она, ей ли того не знать, с ее-то личиком?

Богатство? А тоже, всякое бывает. Недород, неурожай, беда какая — и протекут деньги между пальцев. Так и поговорка есть — вдруг густо — вдруг пусто.*

*- В. И. Даль. Прим. авт.

Было богатство и не будет его. Случается. Только когда муж умный, он его заново заработает, а когда дурак, и нового с ним не прибудет, и то, что есть — все растратит. А древность рода и вообще глупость несусветная, ей ту древность на кровать не постелить, в тарелку не положить. Пусть этим отец тешится, сама Анфиса мудрее рассуждала, хоть и по-женски.

Вот и сейчас не просто так ресничками хлопала, в плечо мужественное бояричу плакалась.

— Беда, Аникитушка! Ой, беда горькая, откуда и не ждали!

— Что случилось, Анфисушка?

Как уж себе Аникита невесту выбирал, кто его знает, что он важным считал, что обязательным? Но Анфиса ему понравилась. А и то — красива собой, неглупа, приданое хорошее, а что род не слишком старый, так у Аникиты Репьева предков на троих хватит, еще и соседу одолжить можно будет.

Так и сладилось потихоньку.

Между собой-то молодые уж сговорились, Аникита хотел по весне идти, руки Анфисы просить у отца ее. Да со своим поговорить, кто знает, как боярин Репьев решит?

— Аникитушка, меня батюшка на отбор отправляет! К царевичу!

И слезы жемчужные потоком хлынули.

Аникита даже растерялся сначала, потом осознал, что добычу у него отнимают, плечи расправил.

— Не бойся, любимая. Когда захочешь — вмиг тебя увезу!

Анфиса головой так замотала, что только коса золотая в воздухе засвистела.

— Ты что, Аникитушка! Отец проклянет! Матушка… на иконе… боязно мне, страшно!!!

С этим мириться пришлось.

— И твой отец еще что скажет?

Аникита призадумался.

Увезу — это первый порыв был, а вот второй, когда подумал он — действительно неглуп боярич, ой не зря его Анфиса выбрала.

Когда подумать о будущем опосля увоза невесты — боярин Репьев взбесится. Есть и у него своя слабость маленькая, не любит он, когда о его семье все судачат, кому не попадя. Скандалов не любит, шума да гама…

Ежели сейчас Аникита себе невесту увозом возьмет, вся Ладога год судачить будет. Отец взбесится, тут и наследства лишить может, и много чего… гневлив боярин, а Аникита сын не единственный. Всяко сложиться может.

И родители Анфисы тоже…

Родительское проклятие — штука такая, на нее, как на вилы, нарываться никому не захочется.

Вместо удачливого боярича, которому половина Ладоги завидовать будет восхищенно, вмиг можно изгоем оказаться, да еще с таким грузом, как проклятье. Не надобно ему такого. А только что любимой сказать? Это ж девушка, сейчас себя героем не покажешь, на всю жизнь опозоришься, трусом на всю Ладогу стольную ославят!

Анфиса первая заговорила, когда поняла, что осознал боярич происходящее, да обдумал хорошенько.

— Аникитушка, не хочу я за царевича замуж, я за тебя хочу, тебя люблю одного. Попробую я от отбора увильнуть, отца уговорить, а когда не получится, съезжу в палаты царские, да и вернусь обратно? Ты же не осердишься?

На такое? Когда ты и не знал, что сказать, что выдумать, а тебе выход хороший предлагают?

Аникита только в улыбке расплылся, став окончательно похожим на сомика.

— Что ты, Фисушка! Умница ты у меня!

— У тебя? Правда же?

— Конечно! Люблю я тебя, ладушка моя, красавица, умница…

И какой женщине ласковые слова не приятны? Вот и Анфиса млела, не забывая своего Аникиту хвалить за ум, за благородство.

Так и до свадьбы по осени договорились, и имена деткам будущим выбрали.

А что в уме держали?

Анфиса точно знала, когда на отбор она попадет, все сделает, чтобы за царевича замуж выйти. Но к чему сразу такого выгодного сомика-то отталкивать?