Бояре невольно зашушукались. Борис подумал, еще и пересмеиваться начнут. Ну да, чего еще государю-то с боярами разговаривать?

Не о границах, не о налогах, не о дружинах, не о войске али торговле!

Надобно обсудить, как младшего брата женить будем!

Без того — не выживем!

— Братец, сегодня девушек в палаты привезли. Надобно им освоиться, успокоиться, потом, дней через несколько посмотрим, как себя покажут, чай, твоя же матушка и посмотрит. Потом поговоришь спокойно с каждой, а там и выбор сделаешь.

— Это ж еще сколько ждать?

— А тебе, братец, какая разница? Раньше Красной Горки все одно жениться нельзя, к свадьбе готовиться уж начали, вот и походи покамест в женихах. Глядишь, и раздумаешь еще? Опять же, здесь и боярин Утятьев, и боярин Мышкин, и боярин Васильев. Не желаешь ли словом перемолвиться? Как-никак родней оказаться можете?

— Не желаю, — Федор на каблуках развернулся, да и вышел, еще и дверью хлопнул.

Борис брови сдвинул, но братец ведь, нельзя его ругать при посторонних! Даже когда себя как дурак ведет, нельзя его дураком-то назвать, даже когда и заслужил, и очень хочется!

— Продолжим, бояре?

Бояре переглянулись, да и продолжили. А про Федора каждый подумал, что хоть и царевич он, да дурак. Не повезло царю с наследником, ой, не повезло.

— Феденька сегодня на заседании Думы Боярской был.

— Слушал или говорил чего?

— Говорил. Лучше б молчал он, Любавушка. Ох, лучше б молчал…

Вдовая царица родственника выслушала, губы поджала.

— Ох, Платоша, не о боярах сейчас бы думать нам, а о Феденьке. Все ли у тебя готово?

— Почти все, сестричка. Может, дней пять осталось подождать, али десять.

— Быстрее бы. Потяну я это время, но скорее надобно.

— Есть ли смысл? Все одно, раньше Красной Горки не обженят их?

— Меньше трех месяцев осталось, Платоша. Почитай, нет у нас времени совсем. Дней десять тебе надобно, потом уедет домой эта выскочка… а лучше б в ссылку ее! Я с Борисом поговорю, куда-нибудь на север ее, да подальше!

— А Федор?

— Найду я, чем его закружить! Найду… а как обженится он, так и дальше можно будет двигаться.

— Хорошо, Любава. Постараюсь я побыстрее, но не все от меня зависит. Сама понимаешь.

— Понимаю. Поторопись, Платоша.

— Потороплюсь.

Не ожидала такого Устинья. А случилось.

Вечером, как отослала она Аксинью, застучало что-то за стеной, заскрипело.

Устя отскочила, подсвечник схватила, кричать не стала… она и сама любого ворога приветит — чай, не порадуется!

Но ворога не случилось.

Отошла в сторону часть обшивки стенной, а за ней государь обнаружился. В рубахе простой, в портах, и ни кафтана на нем, ни шитья золотого, ни перстней драгоценных. Видимо, из спальни своей ушел через потайной ход, потому и не разоделся.

— Устя!

— Государь!

— Устя, договорились ведь мы?

— Прости… Боря, сложно мне покамест тебя так запросто называть. А тут везде ходы потайные?

— Нет. Я распорядился, чтобы тебе эту комнату отвели, из нее и выйти можно незамеченными, и войти, и запереться изнутри, в других покоях такого нет. Заложи засов.

Устя послушалась, и к царю повернулась, посмотрела на него внимательно, каждую черточку подмечая, каждый жест его.

Устал любимый.

Сразу видно, вот, и круги под глазами синие, и в волосах ниточки седины, и сами глаза усталые… ее б воля — закрыла б она сейчас все двери, а государя спать уложила. И сама рядом сидела, силу в него по капельке вливала, поддерживала…

А кто мешает-то?

— Государь, а такие ходы через все палаты царские тянутся?

— Не везде, да нам пройти хватит. И пройти, и на людей посмотреть, и послушать, авось, и почуешь ты черноту в ком?

Устя пару минут подумала.

— Государь, дозволь тогда сарафан сменить на что потемнее, попроще. До утра у нас время есть, успею я?

— Есть, Устя, ты не торопись, не надо.

— Ты присядь покамест, а я сейчас…

Устя Бориса на лавку усадила, свечу поправила, та почти перед Борисом оказалась, он невольно на пламя посмотрел.

Устя за его спину зашла, заговорила тихо, стараясь в ритм попасть.

— Отдохнуть бы тебе, государь, чай, умаялся, утомился, а как передохнешь, так и легче тебе будет, и решения приниматься проще будут…

Легко ли человека убаюкать?

Да уж не так сложно. Когда и на зрение, и на голос воздействовать, и запах по комнате поплыл, легкий, словно луг летний, Устя мешочек со сбором травяным открыла незаметно, Бориса и разморило за пару минут.

Вдох, еще один — и расслабляется на лавке смертельно усталый мужчина. Опускает руки на стол, а голову на них положить не успевает. Устя его перехватила, улечься помогла, ноги на лавку подняла, сапоги стянула, под голову подушку подсунула.