Перспективы не радовали.

Серые просторы пляжа терялись в дымке, разъедаемые серым морем, усеянные серыми камнями, испещренные лужами, в которых небо отражалось тревожными бликами. Впереди дюны, поросшие чахлой травой и кривые деревья, склонившиеся в одну сторону, словно процессия древних монахов, кланяющихся кардиналу.

Плечи пронзил холодок. Начался дождь.

— Серьезно? — взвыл он к небесам.

В ответ лишь крики чаек, круживших в вышине.

Он судорожно вздохнул. Сдавленно всхлипнул. Со стоном встал, сперва на одну ногу, затем на другую. Пошатываясь, Диас обхватил себя руками и обернулся к морю.

Боже, как далеко он проплыл?

Галера еще дымилась у горизонта, столб дыма растворялся в белесом небе. Он повернулся к пляжу и прищурился. Среди камней мелькнуло что-то бледное. Он заковылял вперед, морщась от острых камешков, впивавшихся в подошвы.

Это была ступня. Босая, с татуировкой из рун.

— Вигга! — Он бросился вперед, хромая. Опыт подсказывал: от оборотней бегут прочь, но он бежал к ней, разбрасывая гальку. Одиночество на этом проклятом берегу было страшнее.

Она лежала лицом в луже, нога закинута на камень, обрывки ткани на щиколотке, волосы раскинулись черным облаком.

— Вигга! — Он шлепнулся в лужу рядом с ней, ухватился за татуированное плечо, пытаясь перевернуть.

— Боже! — Она была невероятно тяжелой. Лицо никак не отрывалось от воды. Он уперся ногами, обхватил ее под рукой и шеей, прижавшись грудью к спине. Кожа скользила, как свиньи в грязи. Больше походило на борьбу, чем на спасение.

— Святая... — он хрипел, напрягаясь, — Беатрикс... — кряхтел, дергая, —...а-а! — Наконец перевернул ее и рухнул на камни, придавленный ее телом, с лицом в мокрых волосах.

— Вигга! — Диас вывернулся из-под нее, ракушки царапали спину. — Проснись! — Откинул волосы с ее лица. Рот полуоткрыт, голова запрокинута.

— Вигга! — Голос сорвался на визг, он шлепнул ее по щеке. — Не умирай!

— М-м... — Он вздрогнул от облегчения, когда она дернулась, застонала, отмахнулась окровавленной рукой. — М-м... — Лицо исказилось, тело затряслось. — М-м... — И она зарыдала, могучие плечи содрогались, слезы оставляли борозды на засохшем песке.

Страх, стыд и отвращение несомненно входили в коктейль эмоций брата Диаса. Солгать, что он не рвался вырваться, было бы легко. Но в итоге он остался на месте, неловко похлопывая Виггу по плечу. Всего час назад он выдергивал стрелу отсюда, но теперь лишь звездчатый струп напоминал о ране. Он издавал неубедительные успокаивающие звуки, будто человек, впервые держащий младенца на руках.

Разве не первейший долг священника помогать страждущим? Разве милосердие Спасительницы не безгранично, и не должны ли ее последователи подражать Ей? Разве проклятые и изгои не нуждаются в сострадании? Больше всех. Где-то в тумане собственных амбиций он забыл об этом. Как монах, для которого все за пределами манускрипта — неясный фон.

Теперь, в отчаянной ситуации, он понял: утешая, находишь утешение сам.

Ну и она была единственным источником тепла в радиусе десяти миль.

— Хочу пить, — хныкнула Вигга, выпустив сопливый пузырь.

— Знаешь, как бывает, — пробормотал брат Диас, лежа на камнях под усиливающимся дождем в мокрых исподниках с голой оборотнем на руках. — Господь любит испытывать нас.

— Нам нужно идти вдоль берега, — уговаривал он, щурясь на небо. Свет определенно мерк. — Остальные, скорее всего, тоже выброшены на пляжи. — Он заставил себя не добавлять: «Те, кто выжил», а затем: «Если вообще кто-то выжил».

— Иди один, — пробормотала Вигга, возясь с пуговицами мокрой рубахи. — Брось меня. — Каждая пуговица давалась тяжелее. — Тебе будет лучше... без меня. — Она сдалась, опустив руки на колени. Губа задрожала, слезы хлынули вновь. — Я так хочу пить!

Брат Диас болезненно вздохнул, отпустил штаны, чтобы потереть виски, но они тут же сползли к ягодицам. Пришлось подтягивать снова.

Они обобрали двух утопленных гребцов, выброшенных волнами. Брат Диас старался не смотреть на их лица. Не думать о семьях, ждущих их дома. Сострадание к союзникам и так доставляло хлопот, а сочувствие врагам было непозволительной роскошью. Штаны меньшего гребца болтались на нем, натирая мокрой тканью. Рубаха большего едва сходилась на груди Вигги, дешевая ткань трещала по швам.

— Господь всемогущий, — пробормотал он, — вот парочка.

Она взглянула на него.

— Людей! — поспешил добавить он. — Мы с тобой. — Упорно глядя на дюны, а не на ее грудь, распирающую рубаху. — Именно эту парочку я имел в виду. Нам правда стоит идти вдоль берега...

— Иди. Пока я не убила и тебя. — Вигга мрачно опустила пальцы в лужу. — Я опасна. — Подняла их ко рту, жадно всосав соленую воду. — Я нечиста. — Запрокинула голову, слезы текли по щекам. — Все соленое!

— Да, — сквозь зубы процедил брат Диас, — это море. Почему я объясняю викингу, как работает берег? В Скандинавии одни берега!