Темнота ночи медленно отступала. На востоке небо побелело, потом начало сереть, словно кто-то разбавил чернила водой.

Когда мы в напряжении ожидали время «Ч», со стороны первой сотни внезапно раздались крики.

«Гранатами — бей!» — рявкнул я, чувствуя, как голос сорвался на хрип.

Послышалось частое чирканье запалов — и в сторону лагеря полетели десятки гранат. На мгновение ночь озарилась роем светлячков горящих фитилей.

Гранатомётчики делали короткий рывок, резко бросали смертоносный груз и шлёпались на землю, прижимаясь к холодной почве. Все замерли, ожидая взрывов.

По плану, первая полусотня метает тридцать гранат. Залп. Затем вторая, ещё тридцать, сразу после залпа. Грохот разорвал тишину. Сначала частыми взрывами наши гранат, потом оглушительным грохотом со стороны первой сотни. Я действовал на автомате, выполняя команды Андрея и Миши. Залп, десять метров вперёд. Новый залп. В лагере начался ад. Визгливые крики на непонятном языке. Мечущиеся тени в дыму. Дикое ржание лошадей, бьющих копытами по повозкам.

«Сотник! Ещё залп — и отходим!» — крикнул я, уже хрипя от напряжения.

Последний залп и мы начали организованный отход. Чётко, как на учениях. Первая полусотня отошла на тридцать метров, встала в двойную шеренгу, стрельба с колена. Вторая разорвала шеренгу, развернулась в колонны, обошла прикрытие по флангам. Рывок на пятьдесят метров и снова в строй. Наши маневры оказались лишними. Турки метались в панике, даже не пытаясь преследовать.

— Всё равно, хорошая тренировка в боевых условиях — подумал я на бегу. Когда бойцы остановились, выстраиваясь в шеренгу, я остановился, рассматривая кричащий, шумящий турецкий лагерь. Там начался пожар, горели навесы, шатры, и ещё что-то. Раздавались небольшие взрывы.

Мы занимали оборону в двухстах метрах от крепости, ожидая первую сотню. Сотня отходила в колонне по пять, прикрываться не было необходимости. Добежав до нас остановилась. Трофим дал команду вольно и подошёл ко мне.

— Всё ладно, командир. От кидались, отстрелялись. Эркен с разведкой угнал табун, куда не ведаю.

— А кто там у тебя кричал? — спросил я.

— Да два «ЗАМОРОЗКА» поперли прямо на нас. Зачем не знаю. Увидали и давай орать.

— Кто? — не понял я

— Два «ЗАМОРОЗКА», а чего не так, командир.

— «ОТМОРОЗКА»- поправил его Андрей и мы все рассмеялись. Всё, как в истории со словом «ЖУТ» — ЖГУТ.

Уже совсем рассвело. Из крепости к нам выехали две кухни дымя трубами. С ними приехал Павел, Шувалов и ротмистр, с казаками.

— Ну, командир, ну молодца. Кормить вас будем с Нелюдой. Давай пластуны, налетай, заслужили.- Захар счастливый, что обошлось без потерь наваливал каши в котелки. Подъехал Тихон с фургонами. Бойцы забрав котелки из ранцев, партиями получали завтрак и ели сидя в шеренгах.

— Признаться, Пётр Алексеевич, нет слов, чтобы выразить свое восхищение, проведённой вами ночной атакой.- сказал Шувалов после завтрака.

— Скажите, Пётр Алексеевич, а скажем с пехотным полком возможно подобную операцию провести — спросил Павел.

— Конечно, Павел Николаевич, но не таким образом. В тактическом плане исполнение совершенно другое. Много обстоятельств касающихся подготовки, вооружения, оснащения полка и других причин, которые необходимо учитывать. Это долгий и обширный вопрос. Сотник, через час выступаем, басурмане сбежали. Будем зачищать лагерь. После завтрака и отдыха выдвинулись к лагерю. Разведка во главе с Эркеном не появлялась.

Лагерь башибузуков представлял собой жалкое зрелище.

Повозки, перевёрнутые впопыхах, лежали с вывалившимся скарбом. Между ними чернели неподвижные тела. Одни скрюченные, другие раскинутые неестественно широко, будто и в смерти пытались убежать. В нескольких местах ещё тлели обугленные шесты шатров, и едкий дым щипал глаза.

Первая сотня продвигалась вперёд медленно, как тени, стволы ружей скользили из стороны в сторону, пальцы на спусковых крюках. Мы оставались на границе лагеря. На противоположной стороне стрелки Романа стояли в готовности, на случай внезапной атаки.

Подъехал Андрей. Конь под ним фыркал, закатывая глаза, чуя запах смерти.

— Командир, зачистку провели. — Он резко кивнул в сторону центра лагеря. — Тридцать восемь. Женщины. Девушки. Некоторые совсем девочки.- Голос его был хриплым и жёстким. — Всех изрубили перед уходом.

— Даже раненых не осталось? — спросил Павел с удивлением.

Андрей резко повернул голову, и в его взгляде мелькнуло что-то холодное и неживое.

— Те, что были — отказались сдаваться.

Рывком развернул коня и уехал, к своей сотне.