– Пожалуйста, пусть у меня получится! – впервые в жизни взмолилась она. – Пусть получится. Пожалуйста!

Не дождавшись ответа от мироздания, она зажала бутылочку в кулаке и вышла. Синния пела у себя в комнате – незнакомая, странная, медленная песня. Если сработает, стоит, пожалуй, сделать дозу и для старушки. В конце концов, можно просто добавить лекарство в воду, которую пьют все. А вместе со сливками можно сделать ваниль и корицу. И все, что душе угодно. Это была неправда. В ней говорила эйфория. Надежда.

Тоннер не поднял на нее глаз и не сказал ни слова. Его заслонила широкая дверь. По коридору проковылял каррикс, топая массивными передними ногами и семеня задними. Его голос, как у низкой певучей флейты, был полон обертонов и почти прекрасен. В ней полыхнула ненависть. Как он смеет быть красивым!

Она уже подходила к нише, когда раздался взрыв. Не резкий хлопок, а низкий шелестящий рокот – звук мощной огненной вспышки. Инопланетяне вокруг нее останавливались, шевелились. Некоторые разбегались кто куда. Не было звука тревоги, только в воздухе появился едкий запах горелого пластика. Тонкие гневные голоса вдали слились в вопле боли – или торжества. Она пошла дальше, перед лабораторией завернула за угол и бросилась бегом.

Перед их нишей под потолком висел негустой дым. Пламя или потухло, или было невидимым – а может, случившееся повредило светильники, которые то ослепительно вспыхивали, то гасли, как сбившийся с ритма стробоскоп. Вспышки высвечивали сцены, напоминавшие картинки из жестокой книги: пернатые обезьянки крушили все подряд. Одна, с особенно длинными руками и острыми зубами, вскочила на прилавок и топтала использованные утром ягоды, превращая их в розоватую кашицу. Другая рвала листы с заметками своими ловкими пальчиками. Еще две стояли на полу, над какой-то грудой, ссутулившись, напрягая плечи, и встревоженно покусывали ее, как собаки, что порвали плюшевую игрушку. Ужаснее всего было то, что они не буйствовали. Они радовались.

Груда зашевелилась, и Джессин узнала Иринну.

Мысли исчезли, словно мир внезапно перевернулся, и она уже не бежала к лаборатории, а проваливалась в нее. Она слышала собственный вопль: «Нет, нет, валите на хрен!» Она сорвала одного из убийц со спины Иринны. На вес и на ощупь тот напоминал крупную домашнюю кошку. Он корчился в ее руках, бился, кусался, царапался. Джессин ударила его об угол рабочего стола. Три сильных удара – обезьянка обмякла, – потом еще два.

В колено впилось что-то острое. Другой зверек, вцепившийся зубами. Топтавший образцы длиннорук вздыбился на столе. Его когти были как маленькие кинжалы. От места укуса расходилась острая боль, и что-то внутри Джессин радостно приветствовало ее.

– Ага, убить меня хотите?! – заорала она во все горло. Зверек отскочил. – Убить хочешь, дрянь? Иди, попробуй!

Что-то обрушилось ей на спину, в плечо вонзились зубы, и какая-то не принадлежавшая ей часть сознания вдруг преисполнилась спокойствия. Да, больно. Да, хорошо, если боль пройдет. Но боль – всего лишь факт. Нападающий – просто проблема, а проблемы решаются, так или иначе. Шаг за шагом.

И еще кое-что: боль дала ей разрешение.

Она нагнулась к зверьку, впившемуся ей в ногу, и взяла его за глотку. Тот явно понял, что дело плохо, и попробовал вырваться. Сидевший у нее на плече взвизгнул и нацелился когтями ей в глаза, но она, не замечая этого, опустила другую руку, сломав обезьянке шею. Сопротивление вдруг исчезло: переломилась кость, только и всего. Умирая, зверек судорожно дернулся в руке. Как интересно, подумала она: параллельная эволюция спинного мозга. «Хорошо, что тебя не пытается обглодать тварь с распределенной нервной системой, вроде осьминога. Или морской звезды».

Она потянулась к тому, что сидел на плече, но он спрыгнул на пол. Двое уцелевших вылетели из ниши и возбужденно заскакали по собору. У них были черные десны. Они вопили. На полу, у ног Джессин, кашляла и пыталась сесть Иринна.

– Бомба, – выговорила она. – Та штука, что они приносили. Это бомба. Я не выбросила. Я… с образцами…

– Не разговаривай. Не пытайся говорить. Все будет хорошо. Ты поправишься.

Иринна выглядела нехорошо. На бледном лице вспухали волдыри. Кончики почти белых волос почернели и скрутились. Под ее ногами скопилась маленькая лужица крови, которая постепенно растекалась. Джессин сначала решила, что это кровь Иринны.

– Эй, эй! Позовите охрану, – выкрикнула она. – Мы ранены! На нас напали!

Звери в соборном зале уже вернулись к своим делам. Мимо женщин на своих бесчисленных ножках проскользнул рак-хунд. Длиннорукая обезьянка, чирикая, поймала взгляд Джессин и нагадила под себя, после чего оба уцелевших бомбиста развернулись и затерялись в толпе.

– Пожалуйста, кто-нибудь! Мы ранены. Мы обе ранены! – и, через секунду: – Да что же вы за гады?

– Служба скорой помощи здесь… налажена плоховато, – выдавила Иринна и задохнулась от боли.

– Да. – Джессин чувствовала, как паника сжимает ей горло. – Сколько дерьма понастроили эти тараканы, могли бы организовать «скорую».

Иринна улыбнулась, но ее взгляд уплывал, уходил в сторону.

– Нет-нет-нет, – заторопилась Джессин. – Не уходи. Останься со мной.

– Иди за нашими. Приведи.

– Если я уйду, а они вернутся, тебя убьют.

– А работа? Если никого не будет…

– Работе конец.

Снова мигнуло освещение ниши – на этот раз темно-красным; что-то зашипело, как выкипающая на плитке вода. Свет погас и больше не загорался.