БХССник, старший лейтенант Фадеев — тот ещё формалист, как ни странно, с огромным желанием пошел с нами, видимо, раньше Бобырев его не пускал с проверками на фабрику. Войдя на территорию, он будто бы сразу почуял, как пахнет вороватая бухгалтерия. Его я взял, чтобы навести шороху под видом проверки экономической и хозяйственной деятельности предприятия.

У кабинета директора нас встретила секретарша. Мы ее явно ошарашили, такую делегацию девушка видела в приемной впервые. Она поздоровалась и процокала каблучками к двери начальника. Постучала, приоткрыла:

— Даур Вахтангович, к вам товарищи из… из милиции.

Не дожидаясь ответной реакции, мы вошли в кабинет.

Директор поднялся из-за стола.Взмахнул руками, будто хотел взлететь, и поспешил к нам навстречу:

— А-а! Какие люди! Товарищ майор, Андрей Григорьевич! Борислав Гордеевич, и вы здесь? А это?.. — поручкавшись с нами, он протянул ладонь БХСС-нику.

— Старший лейтенант Фадеев, — сухо бросил тот, — старший оперуполномоченный по линии БХСС, мы с ревизией.

— Проходите, проходите… — лицо у Шамбы на мгновение перекосилось, но он тут же собрался, натянул улыбку. Гостеприимный, внимательный, тёплый — будто ничего не происходит и никто не заявился с проверкой. Только я заметил, как в уголке его глаза дёрнулся нерв. — Может, чайку? Или по чуть-чуть? Есть отличный абхазский…

— Даур Вахтангович, — остановил я, — у нас времени немного. Лучше сразу по сути.

— Совершенно верно, — подхватил Фадеев, доставая папку с бумагами. — Вопросы касаются маршрутов отгрузки тканей и другой продукции. Несовпадения по накладным, нестыковки по датам. Нас интересует, что реально выходит с фабрики, и куда это на самом деле едет.

Фадеев говорил чётко, деловито, глядя прямо в глаза. И в голосе его читалось: он не просто проверяет — он уже знает. И Шамба это почувствовал.

— Это хорошо, что вы проверяете, — ответил Шамба, в этот раз ничуть не смутившись, но с некоторой долей иронии в голосе. — Контроль — прежде всего! Сейчас всё покажу… сейчас… Ниночка! Зайди, дорогая!

Цок, цок, цок.

И в кабинете возникла секретарша. Слишком фигуристая и молодая, чтобы быть умной.

— Скажи Еременко и Ткачеву, пусть принесут все документы и отчетность из своего отдела. И сделай товарищам чай, хоть они и отказываются. Они такого чая еще не пробовали.

— Хорошо, Даур Вахтангович, — привычно кивнула секретарша с кукольной улыбкой и уцокала из кабинета выполнять поручение.

Минут через пятнадцать на столе уже лежали подшивки с документами — пухлые, в потёртых папках, прошитые грубой ниткой.

— Всё оформлено, всё как положено, — суетился Шамба, потирая руки. — Квитанции, маршрутные ведомости, акты выбраковки, счета-фактуры, накладные. Вот, пожалуйста, товарищи, проверяйте.

Я листал бумаги, ритмично, как карточную колоду. И вдруг — знакомые названия: Алма-Ата, Ташкент, Куляб, Нукус. Отгрузки шли в республики, где и своих текстильных фабрик хватало с лихвой. Но меня зацепила не география — маршруты были странные. Грузы шли не напрямую, а через Чарджоу, Кызылорду, какие-то промежуточные склады.

— Это почему у вас, скажем, в Узбекистан отгрузка — через Киргизию? — спросил я, не поднимая глаз.

БХССник скосил на меня взгляд — думал, я только для прикрытия папки листаю, не ожидал помощи. Ну а мы, сидя в Грузии, тоже поднаторели.

Шамба пожал плечами.

— Вагоны централизованно распределяют. Минтекстиль, базы снабжения, железная дорога. Мы не выбираем, нам дают накладную — мы грузим.

— А получатели кто? — уточнил Фадеев, не отрывая взгляда от бумаги.

— Комбинаты, кое-где кооперативы… при цехах. Вот, смотрите — сверки, счета, доверенности.

Я посмотрел на него. Он улыбался, но губы были напряжены. А глаза — скользнули в сторону.

Фадеев же вовсю рылся в папке, на которую поначалу никто не обратил внимания.

— Интересно, интересно, — кольнул он взглядом директора и потряс листочками. — Вот документы… Вроде, все в порядке, только две организации, на которые шли объёмы, уже числятся как ликвидированные. По справочнику — с прошлого года. А печати странные стоят.

Я пригляделся, и действительно: печати выцветшие, местами размытые, словно кто-то прикладывал их второпях или поверх копии. Стало ясно: часть этих бумаг — ширма. Прикрытие.

Я перевёл взгляд на Шамбу. Он спокойно смотрел в окно, руки сцеплены за спиной. Лицо невозмутимое, улыбка натянута, как у швейцара. Видно было, что человек он опытный. Прекрасно знал, что мы всё поняли. Но не делал ни шага в сторону — играл до конца роль лояльного директора, которому «спустили сверху», и он «только исполняет».

— Вот что, товарищ Шамба, — заявил Фадеев. — Мы это все изымаем для проведения ревизии.

— А как же фабрика без бумаг? — развел он руками.

— Ничего, — заверил старлей. — Выживете.