Он снова усмехнулся. Сухо и презрительно.

— Облегчить душу? Душа… — проговорил он последнее слово, как оскорбление. — У людей нет души. Есть мозг. Мысли. Расчёт.

— Какой же ты другой, Гриша… Совсем не тот, каким я тебя знал раньше.

— Когда я под действием… вещества, — выдохнул он тяжело, глядя куда-то мимо меня, сквозь, — я чувствую, что я человек. Только тогда. А без него — внутри пусто. Пусто и холодно.

Он опустил голову. Подбородок вжал в грудь, дыхание замедлилось, но голос держал твёрдую ноту, сдержанную и даже почти торжественную.

— Ты принимаешь ПС-63? — нахмурился я. — Так вот в чем твой секрет…

— Это ключ к жизни… Я тогда только живой, Андрей Григорьевич. Настоящий. Не жалкий, не пускаю слюни, не пресмыкаюсь и прогибаюсь. Ты не поймёшь. Да никто из вас не поймёт, — он сделал паузу, а потом зло добавил: — Никто из вас не был в моей шкуре!

Я молчал. Пистолет в руке казался тяжёлым, будто наполнился свинцом. Пальцы немного ломило от напряжения. В этом полумраке, среди ржавчины и бетонных стен, я вдруг остро почувствовал, что сижу напротив не монстра… это сбой. Ошибка природы. Искривление судьбы. Не он выбрал свою участь — его втянули. Прижали. Втолкнули в угол, где не осталось ничего, кроме ярости и жажды убивать.

Но понимание — не значит прощение. Да и жалость — не мой конек. Тем более жалость к убийцам.

Я медленно выдохнул, посмотрел на его лицо. В нём больше не было и следа прежнего Гриши. Только ясный взгляд — без всяких мутных поволок. Осознанный и умный.

— И давно ты на веществе? — спросил я.

— Давно… — он ухмыльнулся, и по лицу его скользнула странная, болезненная тень. — Под препаратом я становлюсь другим. Не просто нормальным — умнее. Сильнее. Лучше. Словно кто-то освобождает мой мозг — и он начинает работать как у всех. Нет, даже быстрее и лучше.

Я слушал молча, прищурившись. Пальцы крепче сжали рукоять ПМ. Он говорил не как больной, умственно отсталый. Он говорил как человек, знающий, что умирает — и потому не врет.

— Где ты брал ПС-63? — продолжал я расспрашивать.

— Начальник милиции… — продолжил Гриша, — как-то притащил ампулы. К отцу. Говорил: «Это будущее. Это путевка в новую жизнь». Они думали, я не слышал, не понял. Дурачок ведь! А я услышал. Хотел поиграть с ампулами. Взял одну, пока никто не видел. Хотел спрятать. Но… уронил.

Он моргнул, и в его глазах мелькнуло что-то почти детское — память о том испуге. Поднял слабую руку и сделал жест, словно что-то выпадает из непослушных, вечно неловких пальцев. Будто он снова проживал тот самый момент, когда всё и началось для него. Или закончилось.

— Она разбилась. Я испугался. Думал, накажут. Стал собирать осколки. Руками, конечно. Порезался о них сильно. Жидкость… эта… прозрачная и чистая… я не думал… попала мне в кровь. В ту ночь я не заснул.

Он замолчал на мгновение. Казалось, Лазовский-младший вспоминает нечто очень важное.

— Я не просто не заснул. Я думал. Думал. По-настоящему. В голове было… ясно. Как свет включили. Как будто всё вокруг стало простым и понятным. И я осознал себя: нет, я не дурачок… я тот, кто опасен, не я должен бояться, а меня пусть пугаются. Вот тогда я и понял… каково это — не быть дебилом. Не быть посмешищем, не быть слабым. Не зависеть.

— И ты стал убивать? Зачем?

— Я чувствовал себя… — он поискал слово и прошептал, — человеком. И не просто человеком, а тем, кто забирает жизни. Я хотел уничтожать… Побочный эффект? Пусть. Вроде, неприятный, но потом я привык и даже наслаждался. Ха!..

А я вспомнил: Орлов… он что-то знал. Говорил, что ПС-63 — не просто препарат. Что он делает с людьми что-то… большее. Что побочные эффекты до конца никто не изучал. Что проект свернули, когда поняли, что контролировать вещество невозможно. Оно будто живёт своей жизнью.

Меняет не только тело, но и мозг, душу. И теперь, слушая Гришу, я понимал: всё, о чём он говорил — было правдой.

— Этот «Гранит» в ампулах изменил тебя. Это не ты, Григорий… Ты разве думал раньше кого-то убить?

Он откинулся назад, глухо закашлялся. В груди булькнуло.

— Нет!.. Не обманешь. Он не изменил, он освободил меня из оболочки дурака. Мне стало… чертовски приятно. Быть собой. Настоящим. Я хотел быть таким всегда.

— Много ещё не было исследовано, когда проект закрыли, — произнёс я вслух, больше себе, чем ему. — Никто даже близко не представлял, с чем мы имеем дело… Ты жертва, Гриша, которая стала хищником. Но скажи, а после того, первого раза где ты брал ПС-63?

Я понял, что он принимал его постоянно, с некоторой периодичностью. Лазовский снова ухмыльнулся и слегка мотнул головой, насколько ещё мог.