Он был уверен, что когда кто-то другой вскружит ему голову, он не будет помнить эти вещи так ярко. Просто нужно было дать возможность кому-то вскружить ему голову.

Хакон принял предложение леди Эйслинн поужинать с другими сотрудниками в столовой. Вульф освоился быстрее него, поняв, что, когда он величественно сидит на месте, множество рук будет подсовывать ему объедки.

?

Хакон заставил себя пойти, и в конце концов он привык к приятной болтовне, которая текла вокруг него.

Он постепенно совершенствовался в чтении по человеческим губам и практиковался во время еды, следя за тем, кто говорит, и внимательно прислушиваясь к тому, что было сказано.

Было немало горничных, поваров и садовников, которые смотрели на него через стол. Он изо всех сил старался уделить им немного внимания, запомнить имена и лица, и кто чем занимается.

Он нашел одну повариху, Тилли, довольно забавной, и ее истории всегда вызывали взрывы смеха за столом. Брижитт, Клэр и Фиа все были красавицами, хотя Фиа была его любимицей, в основном потому, что она часто говорила о леди Эйслинн. Хакон поглощал каждый лакомый кусочек информации с большей жадностью, чем свою трапезу, и всегда хотел большего.

Однако проходили недели, а он так и не приблизился к тому, чтобы найти кого-нибудь, кого он мог бы попросить прогуляться по внутреннему двору или пригласить в город перекусить. В самом городе было еще много людей, с которыми ему предстояло встретиться, но его время было поглощено работой в замке — и проектами леди Эйслинн.

Он уже давно закончил для нее острые ножницы, а потом быстро смастерил себе пару собственных.

— Ты действительно не обязан, — настаивала леди Эйслинн, когда однажды днем они стояли вместе в розовом саду ее матери. Она бросала на него обеспокоенные взгляды не менее десяти минут.

— Я готов, — заверил он ее. Он улыбнулся ей сверху вниз, надеясь развеять ее беспокойство, но затем она улыбнулась в ответ, ослепительная, несмотря на то, что ее лицо затеняла широкополая соломенная шляпа. Еще одно сокровище в его копилке образов, более ценное, чем драгоценные камни, спрятанные под половицами его комнаты.

Прочистив горло, он добавил:

— Приятно выбраться из кузницы. Увидеть солнце.

— Это, безусловно, правда, — засмеялась она. — Мы не можем допустить, чтобы ты побледнел, — затем ее брови поднялись почти до линии роста волос. — А кожа орков темнеет на солнце? Может ли солнце обжечь тебя?

В ее глазах мелькнуло любопытство, и внезапно ее рука оказалась на его обнаженной коже, кончики пальцев пробежались по изгибу предплечья.

Сердце Хакона бешено заколотилось в груди — и его член заинтересовался в брюках.

Рука леди Эйслинн была болезненно мягкой, кончики ее пальцев оставляли отпечатки на его коже.

С легким вздохом она отдернула руку, отвела взгляд и спрятала румянец за полями широкополой шляпы.

— Я… мне так жаль. Я просто…

Хакон снова откашлялся, привлекая ее внимание. Отогнув воротник куртки, он показал ей полоску светло-зеленой кожи под горлом.

— Мы действительно темнеем под солнцем, — сказал он, ошеломленный, но необычайно довольный, когда она, моргая, не могла оторвать взгляд от его обнаженной кожи. — Шкура орка слишком толстая, чтобы ее обжечь. И неподатливая. Кожа полукровок… — он покачал открытой ладонью в нерешительном жесте. — Она немного чувствительнее.

Она еще долгое время смотрела на его шею, прежде чем отрывисто кивнуть, ее рот был сжат в свойственной ей решительной манере.

— Тогда у тебя должна быть шляпа.

Он рассмеялся при мысли о том, что на нем может быть что-то похожее на ее шляпу с повислыми полями, но когда он в следующий раз пришел помочь ей, то обнаружил, что она настроена серьезно и ждет его с еще одной широкополой соломенной шляпой.

Леди Эйслинн выжидающе протянула ее, и он знал, пара она ему или нет, он никогда ее не разочарует.

Он натянул шляпу на голову, и в тени его ушам сразу стало прохладнее.

Она издала мурлыкающий звук удовольствия, протянув руку, чтобы затянуть завязки у него под подбородком.

Кончики пальцев ее снова коснулись его, и уши внезапно перестали быть такими прохладными.

Она, казалось, была довольна своей работой, поэтому Хакон тоже был доволен. В тени шляпы он мог с легкостью наблюдать за ней больше, чем было необходимо, пока она учила его правильной обрезке садовых роз.

Он принялся за работу быстрее, чем за еду в столовой, особенно когда увидел, как шипы царапают нежные руки леди Эйслинн. Даже в перчатках розы боролись с ними, решив сохранить свои заросли и дикие формы. Он настоял на том, чтобы бороться с более сложными растениями, где ножницы должны были проникать глубже. Они отомстили, расцарапав Хакону руки и лицо, но лучше его, чем ее.