С его помощью сад медленно, но верно начал раскрываться. Леди Эйслинн была вне себя от радости по поводу достигнутого ими прогресса, и Хакон с удовольствием слушал ее рассказ о розах и о том, как они будут цвести следующей весной.

Во время работы они также обсуждали идеи Эйслинн относительно будущих проектов, а именно моста, который она намеревалась построить в южной части города.

— Я полна решимости начать в ближайшее время, — сказала она ему в очередной солнечный день.

Началась осень, хотя до сих пор она была на удивление мягкой. Тем не менее, легкий ветерок приносил с собой прохладу, что побуждало леди Эйслинн закончить подготовку сада к зимнему отдыху до первой сильной бури.

Хакон следовал за ней с тачкой, полной мульчи, с изумлением слушая, как она описывает свои планы относительно моста, от угла наклона арки до ширины пешеходной дорожки и состава строительного раствора.

— Полагаю, раз уж мне доверят управление Дундураном, я, по крайней мере, добьюсь своего с мостом. Я хотела бы начать поскорее, чтобы, как минимум, предварительная работа была закончена до снега, но скоро и это станет невозможным.

Она не в первый раз упоминала о приближении времени, когда она будет править не только Дундураном, но и всем Дарроулендом. Хакону пришлось собрать воедино историю из рассказа Орека о Джерроде Дарроу, замковых сплетен и того, что говорила леди Эйслинн.

Намерение сеньора Дэрроу скоро уехать, даже не попытавшись найти своего заблудшего сына, не давало Хакону покоя. Обида за леди Эйслинн росла быстрее и многочисленнее, чем сорняки, которые хотели заполонить розовый сад, и он часто не знал, что делать со своими чувствами, кроме как броситься помогать ей любым доступным способом.

Итак, когда она повернулась к нему ближе к концу их работы в тот день и спросила:

— Не мог бы ты… составить мне компанию, чтобы поговорить с гильдмастерами, когда придет время? Я была бы признательна за твое мнение.

У него не было другого ответа, кроме как:

— Конечно, миледи.

И не только потому, что это означало проводить еще больше времени рядом с ней. Он искренне хотел помочь. Если блестящая наследница хотела построить мост, то Хакон сделает это.

Позже будет время познакомиться поближе с женщинами и найти себе пару.

Он был уверен, что с наступлением зимы, когда все останутся дома, у него появится время. А пока он мог уделить его леди Эйслинн.

?

Через несколько недель, когда осенний воздух начал наполняться свежестью, предвещавшей время сбора урожая, Эйслинн нашла постоянное убежище в кузнице замка и саду матери. В течение блаженных двух недель маленькие убежища Эйслинн оставались неоткрытыми, послеобеденные часы были только для нее впервые, как ей показалось, за долгое время.

Она была благодарна Хакону за то, что он позволил ей монополизировать так много своего времени. Фергас, конечно, уже устал от нее в кузнице, ворча, что ему не нравится, когда за ним наблюдают, но они с Хаконом просто украдкой улыбались друг другу, пока он продолжал свою работу.

Что бы она ни принесла Хакону, каким бы диковинным оно ни было, он соглашался хотя бы попытаться воплотить ее видение в жизнь. Он баловал ее своей отзывчивостью, и это быстро становилось зависимостью. На самом деле у нее заканчивались проекты, которые она хотела воплотить в прототипах или экспериментах, и Эйслинн проводила поздние вечерние часы, зарисовывая любую идею, которая приходила ей в голову — хотя бы ради предлога снова прокрасться в кузницу.

?

У нее была небольшая сокровищница из сделанных им предметов, — от ножниц, пера, щипцов для угля, до новых петель для двери кабинета, — так чтобы они никогда не выдавали ее, когда она ускользала. Однако любимой по-прежнему была маленькая деревянная роза.

Эйслинн всегда носила ее в кармане, — маленький сувенир, который вызывал у нее улыбку. Она водила большим пальцем по гладким граням лепестков, пока Бренна зачитывала ежедневный список дел, и шелковистое скольжение было успокаивающим, повторяющимся движением, позволяющим сосредоточиться на задачах, а не на тревоге.

Когда обязанности, казалось, наваливались на нее, а эмоции переполняли изнутри, Эйслинн дышала легче, зная, что может сбежать в свое маленькое убежище, чтобы повидаться с другом. Иногда она приносила с собой работу или чтение, но чаще всего довольствовалась разговором. Сначала она просто наслаждалась мрачным покоем кузницы, но шли недели, и Эйслинн начала понимать… что приходит она именно к Хакону.

Ей нравилась его непринужденная улыбка и то, что, казалось, она никогда не надоедала ему. Эйслинн знала, как другие реагируют на ее монологи — она легко перевозбуждалась и увлекалась. Тем не менее, она никогда не чувствовала, что он торопит ее или что он предпочел бы, чтобы она замолчала. Во всяком случае, он провоцировал многие из ее долгих бессвязных речей, поощряя высказывать идеи или подробно объяснять свои решение.

Его помощь в восстановлении розового сада была неоценима — она думала сделать все самой, но когда пришла идея попросить его о помощи, Эйслин не колебалась. Просьба просто выплеснулась наружу, но она никогда бы не стала настаивать на ней. Но каждый раз, когда она просила, он приходил, усердный и воодушевленный под широкополой шляпой, которую она нашла для него.