Эйслин услышала, как Бренна суетится в ее комнате, но не смирилась с тем, что пора вставать, пока тяжелый балдахин на ее кровати с четырьмя столбиками не был откинут. Свет разлился в темноте ее убежища, и Эйслинн застонала, крепко зажмурив глаза.

— Не извивайся, пожалуйста, иначе твой завтрак разлетится.

Она осторожно села, прислонившись к изголовью кровати, пока Бренна ставила поднос с завтраком ей на колени.

Накануне Эйслинн сама попросила Бренну о таком раннем пробуждении — день предстоял долгий, — но сейчас, под резким утренним светом, эта предусмотрительность не вызывала в ней ничего, кроме раздражения. Откусывая кусочек хлеба, разрезанного на четыре идеальных ломтика, Бренна вытащила из кармана свой печально известный список.

Шателен похлопала Эйслинн по колену, заметив, как она скривилась.

— Я знаю, дорогая. Но такова жизнь богатой наследницы.

Эйслинн приглушила свое ворчание тостом.

Бренна не была впечатлена, но в ее глазах появились морщинки, как иногда бывало в тех редких случаях, когда она проявляла нежность. Пока Эйслинн послушно ела и слушала, Бренна перечисляла задачи на день и различные вещи, по которым ей требовалось мнение или указания наследницы.

— Есть вопрос с вином, которое прислал барон Баярд — вы хотели бы, чтобы на кухне держали запасы?

Судьба, вино. Баярд приехал с таким количеством бутылок, что у большинства сотрудников несколько дней болели головы, и они были раздражительны. И как только он наконец вернулся домой после двух мучительных дней визита, он прислал еще больше.

«Мои лучшие вина для лучшей наследницы королевства», гласила его записка.

— Пусть Хью возьмет для кухни все, что захочет, а остальное отправит в винный погреб.

— Очень хорошо, — сказала Бренна, оставляя для себя заметку с помощью портативного пера, которое смастерила для нее Эйслинн. Подобные вещи были обычным делом в больших городах, таких как Глеанна или Килгаран, но Эйслинн создала свои собственные прототипы.

— Он будет ожидать ответа, — прокомментировала Бренна, пробегая глазами свой список.

— Добавь это в список моей корреспонденции, — вздохнула Эйслинн. Судьба распорядилась так, что никогда не было конца тем, кому нужна была записка от нее. Чаще всего это были простые благодарности или поздравления, но помимо них юридические запросы, иски и просьбы со всего Дарроуленда, ее личная переписка с друзьями и дальними родственниками, а также покупки, судебные приказы и гранты для самого Дундурана.

Дарроуленд процветал, за что она была благодарна, но это означало настоящую гору бумажной работы. Когда она была маленькой, ее родители часто держали священников, помогавших управлять поместьем. Однако после смерти матери, когда министры ушли на пенсию или скончались, отец не заменил их. Вместо этого он решил взять на себя все обязанности: как подозревала Эйслинн, чтобы отвлечься.

Для сеньора было удивительно проявлять такой интерес к своим владениям и управлять ими, и ее отец провел несколько популярных реформ. Однако эти обязанности легко начали накапливаться, когда Меррик отвлекался на другие дела — например, на свои походы на юг. Теперь большая часть этих обязанностей легла на плечи Эйслинн, поскольку отец готовился к следующему походу с сэром Кьяраном. Кое-что ей нравилось, многое она терпела, а кое-что и вовсе ненавидела. Ее любимым занятием по-прежнему было помогать другим людям, которые…

— Ох! — Эйслинн села прямее, не донеся ломтик яблока до рта. — У нас есть какие-нибудь ходатайства из лагеря иных людей о предоставлении земли? Конкретно от Аллариона?

— Насколько я знаю, я такого не видела, — сказала Бренна. Тон ее был таким же, но на щеках выступили странные красные пятна.

— Странно. Он разговаривал со мной, когда я ходила к Сорче, и сказал, что отправил уже два прошения, и я сказала отправить еще одно.

— Возможно, он передумал.

— Хм. Не могли бы вы оставить мне записку, чтобы я написала Сорче? Я попрошу ее навести справки в лагере.

— Конечно.

Бренна возобновила перечисление списка, хотя Эйслинн не могла не заметить, что ее поведение изменилось. Завтрак Эйслинн тяжестью осел у нее в желудке, она подумала, что, возможно, чем-то рассердила Бренну. Хотя, казалось, она всегда это делала, тем не менее ей не нравилось разочаровывать шателен. Бренна была последней ощутимой ниточкой, связывающей ее с матерью.

Возможно, ее поведение было суровым, но Бренна глубоко заботилась об Эйслинн и семье Дарроу. Она всегда защищала Джеррода, всегда следила за тем, чтобы потребности Эйслинн были удовлетворены. Сеньор и леди Дарроу многих сотрудников держали длительные сроки не только потому, что они были хорошими людьми, которые хорошо выполняли свою работу, но и потому, что перемены были трудны для Эйслинн. Бренна тоже теперь следила за тем, чтобы жизнь текла как можно более гладко.

Хотя Эйслинн и жаловалась, она была бы абсолютно потеряна без стойкой шателен. Бренна была ее волнорезом, сдерживающим наводнение.

Закончив со списком, Бренна положила его обратно в глубокий карман и взяла пустой поднос. Перед уходом она выгнула одну из своих суровых бровей, сказав Эйслинн:

— И не сбегай тайком в кузницу сегодня. Слишком много дел.

Щеки Эйслинн вспыхнули под этим предостерегающим взглядом. Она снова почувствовала себя двенадцатилетней, которую ругают за то, что она сделала что-то неприличное.