Надеюсь, в Нелазском журнал «Осколки» не читают? А если читают, то не знает, кто истинный автор последних бестселлеров. Но я об этом хвастать не стану.

— Кстати, а как там ваш мальчик поживает? — поинтересовался я, вспоминая Тишку. Наверное, вырос уже, всех мышей поймал, теперь охотничьих собак застраивает.

— А почему мальчик? Вполне возможно, что будет девочка. Наталья Никифоровна хочет мальчишку, но я и на девчонку согласен.

Это он о чем? Господи… Неужели?

— А какой срок? — робко поинтересовался я, лихорадочно вспоминая, пытаясь считать в уме и покрываясь холодным потом…

— Пятый месяц пошел, — ответил Литтенбрант, а потом с подозрением посмотрел на меня. — А кто вам успел сообщить? Мы с Натальей Никифоровной старались никому не рассказывать. Глупость, конечно, но болтать раньше времени — дурная примета. Сглазить можно.

Пятый месяц пошел, сейчас, значит четыре… Фух… От сердца-таки отлегло. Значит, все по правилам, после свадьбы. И я здесь абсолютно не при чем.

А ведь Наталья считала, что никогда больше не сможет стать матерью? Вот те на. А ведь мог бы и я залететь таким образом! Слава тебе господи, пронесло. А если бы не пронесло, чтобы делал? Избавляться от ребенка? Нет уж, на такое бы не пошел. В той, прежней жизни, как-то умудрился прожить так, что ни одна из женщин, с которыми имел дело, от меня на аборт не бегала и в этой бы не хотелось.

Но здесь все слегка по-другому. Если бы от меня Наталья забеременела, тогда бы с Леночкой пришлось расставаться, жениться на матери ребенка. А ведь и женился бы. А как иначе? Только, ничего хорошего от этой женитьбы ждать не стоило. Тут и родители выразили бы возмущение, и разница в возрасте. Впрочем, кто его знает? Вполне возможно, что семейная жизнь сложилась бы благополучно.

Нет, лучше не думать. Здесь тоже сослагательное наклонение, как в истории. Ну, коли Наталья Никифоровна забеременела, так дай ей бог счастья.

— Право слово, уже и не помню, от кого слышал, — начал выкручиваться я. Не станешь же говорить, что интересовался котом? — Вроде, кто-то из мужиков сказал. А кто именно, где… Нет, не вспомню. Так, краем уха — мол, следователь наследника ждет.

— Небось, еще и сказали — дескать — куда им ребенок-то, на старости лет? — мрачно предположил Литтенбрант.

Первые роды в тридцать восемь даже в моем времени врачи не рекомендуют, при развитии медицины и ЭКО, но в жизни бывает все. Так что, вполне возможно, родит Наталья здорового младенца. Нет, обязательно родит!

— Глупости это, — хмыкнул я. — Читал, что в Англии вообще раньше тридцати, а то и тридцати пяти не женятся и замуж не выходят. Так что и вы с Натальей Никифоровной недалеко ушли. Ей, насколько я помню, сорока еще нет, а вам, если и есть, то недавно исполнилось.

Не знаю, насколько достоверно то, что я сказал, но, кажется, Литтенбранта информация слегка воодушевила. Но он уточнил:

— Наталье Никифоровне тридцать восемь, а мне сорок три.

— Тогда плюйте на всех и рожайте себе на здоровье, — посоветовал я, а сам подумал — какие совпадения бывают в жизни! У меня тут дело о беременной самоубийце, а здесь — живая история.

— Еще… Уж коли заговорили о моем наследнике… — смущенно проговорил Литтенбрант. — Нам бы с супругой очень хотелось, чтобы именно вы стали восприемником. Все-таки, если бы не вы, мы бы не встретились.

Восприемник — это ведь у нас крёстный отец, если не ошибаюсь? А почему бы и нет, если сама Наталья этого хочет?

— Сочту за честь, — прижал я руку к сердцу. Не стану говорить, что крестный из меня выйдет никудышный, уж какой есть. Надо как-нибудь выяснить — в чем состоят обязанности крестного? У Аньки спросить, что ли?

— Теперь откланиваюсь, — сказал Литтенбрант, поднимаясь со стула. Словно бы оправдываясь, произнес: — Хочется домой пораньше вернуться. Теперь, понимаете ли, не хочу супругу одну надолго оставлять… Не обессудьте, за книгами заходить не стану. Пусть пока у вас полежат, потом.

Сельский джентльмен отправился домой, а я его даже и про охоту не спросил, и про Тишку ничего не узнал.

Прошло не больше двух минут, а дверь опять отворилась. Я уж подумал, что Петр Генрихович у меня что-то забыл, но в кабинете появился господин Федышинский.

— Как же хорошо было, пока вас у нас не было! — завел свою обычную песню наш эскулап вместо приветствия.

— Неужели вы уже вскрытие провели? — удивился я. — Вы же куда-то в уезд собирались, к больному?

— Больной, на свое счастье, успел помереть до вмешательства докторов, — бодро сообщил Федышинский. — А я вчера весь вечер трудился над вашей утопленницей. Вот, даже заключение составил. Заметьте — сам принес.

Прочитав заключение патологоанатома, я только хмыкнул. Содержимое желудка… Еще кое-какие детали. Выходит, дело по убийству мне все-таки придется открывать.