Я сам упаковывал вещественные доказательства в такую волшебную штуку, как наволочка. И туфли туда засунул и оба штофа с настойкой. Хотел туда сразу же пристроить и веник из лекарственной травы, но обнаружил на шкафу старую газету, поэтому вначале все завернул, а уж потом засунул в «упаковку» — иначе предъявлю суду не лекарственную траву, а одну труху. Надо было, наверное, еще одну наволочку взять, но постеснялся.

Акт обыска, наволочка с уликами — это все мне, а арестованную женщину пусть забирают городовые. Да, а что с домом-то? Домашней скотины у Михайловых нет, собаки тоже.

— Присмотрю я за домом-то, — пообещала соседка. — И кошечку ихнюю себе заберу.

А где кошечка? А, вон, высовывает из-за сундука испуганную мордашку. Трехцветная. Боязливая киска, чужих боится. Впрочем, правильно делает. Люди чужие пришли, неизвестно, что от них ждать, лучше спрятаться.

Мы вышли из дома и отправились по направлению к Воскресенскому проспекту, где наши пути разойдутся. Я занесу бумаги и улики в свой кабинет, а городовые отведут Ангелину в участок, сами оформят задержание и определят в камеру.

Что я сегодня делать не стану, так это допрашивать Ангелину Михайлову. Не в том она состоянии, чтобы отвечать на вопросы. В тоже время, досада на женщину из-за нашей предыдущей встречи (я ведь поверил!) давала о себе знать. Не исключено, что она снова играет и к допросу будет готова. Значит, пойдем на компромисс.

— Спиридон, — тихонько окликнул я Савушкина, а когда тот замедлил шаг и вопросительно посмотрел на меня, сказал: — Вам, господин унтер-офицер, персональное поручение. Ангелину в камеру определишь, подождешь часок, а потом допросишь. Нет, не допросишь, — поправился я, — а просто спросишь — откуда в желудке у покойной Екатерины две кружки настойки валерианы и отчего у нее вся спина в синяках? Про валериану спроси — зачем ей столько? Можно полгорода вылечить.

С двумя кружками я малость преувеличил, равно как и с количеством синяков. Федышинский написал в заключении, что в желудке «изрядное количество настойки валерианы», а синяков всего два.

— Только спросить? — деловито уточнил Спиридон.

— Спросить, записать ответы, получить подпись. Если неграмотная — пусть крестик ставит. Откажется — так и напиши. Мол, от подписи отказалась. Еще можно сказать, что пока ее не допросил следователь, то можно врать. Потом сравню показания.

— Слушаюсь, — ответствовал Савушкин, перекладывая узел с пожитками в левую руку, а правую вскидывая к фуражке.

Надо бы хоть отчество парня (хотя, какой он парень — мужик женатый) узнать, неудобно как-то. А как исправник вернется из столицы, сказать Василию — пусть смело Савушкина назначает помощником пристава, а Фрола куда-нибудь перемещает. Абрютин пока официально дела не сдал, имеет право. Не сомневаюсь, что из Савушкина в перспективе получится неплохой пристав. Если, разумеется, выкинет из головы закидоны о том, что использовать агентуру нехорошо. Но выбросит, куда денется?

На обед если и опоздал, то самую малость. Проходя во двор, удивился — почему тишина? На месте ли подруга-то наша? Не удержавшись, открыл дверцу сарайки.

— М-ме? — с интересом посмотрела на меня Манька. Дескать — чего надо?

— Думаю, чего хозяина не приветствуешь? — хмыкнул я. — Переживаю — не украли ли тебя?

— Ме-еее-а!

Типа — тебе, хозяин, не угодишь. И так плохо, и этак нехорошо. А вообще — шлепай домой, у меня дела. Все понял, не стану отвлекать рогатое и четвероногое существо от высоких дум. Зато посмотрел на козу — от сердца немного отлегло. Все-таки, не зря мы Маньку завели!

— О, господин коллежский асессор явился, почти не опоздал, — поприветствовала меня вторая козлушка, домашняя. — Мой лапы и за стол. Пока не сели — похвастаюсь. Я сегодня две отметки получила — одну отличную, по математике, вторую хорошую — по Закону Божиему.

— А почему по Закону Божиему четыре? — возмутился я.

— Мне девочки сказали, что у нашего батюшки хорошо — высшая отметка. Дескать — на отлично только он сам Закон Божий знает, потому что семинарию заканчивал, а все остальные не могут.

Странный подход у батюшки. Мне кажется, так делать не стоит. Можно отбить у детей желание учиться. Впрочем, в педагогический процесс вмешиваться не стану.

Щи, постоявшие в русской печке стали только вкуснее, поэтому мы с Анькой добили все, что сварено (барышня — одну миску, а я, разумеется, две), потом приступили к чаю. За чаем, как водится, можно поговорить.

Первый вопрос, что я задал, касался очень важных вещей.

— Ты варенье купила? — поинтересовался я.

— Купила, но его позже привезут, — доложила Аня. — Не самой же мне тридцать банок переть?

Тридцать банок клубничного варенья? Не так и много, но на пару месяцев должно хватить. А при должной экономии, так и на четыре!

Пожалуй, если Леночка собирается попить у нас чаю, так я на службу сегодня не пойду. Прикинусь шлангом, если что. Типа — допрашивал. К тому же, никто не поинтересуется, куда я делся.