Джейкоб напрягается рядом со мной, и я изо всех сил стараюсь не думать о нем, о его растущей силе, о Ларе, снова и снова предупреждающей меня, чтобы я отправляла его на тот свет. Но, может быть, дело вовсе не в Джейкобе. Может быть, это из-за Эмиссара, из-за меня.

— Но карта перевёрнута, — шепчет Джейкоб, — это ведь значит, что значение противоположное, так?

Я задаю вопрос, но гадалка лишь мотает головой.

— Не совсем, — говорит она. — У этой карты нет противоположности. Это как сами скрещенные мечи. Независимо от того, как на них смотреть, они все равно образуют крест.

Перевернутая двойка мечей по-прежнему означает тот же вызов, тот же выбор. Это означает, что независимо от того, что ты выберешь, ты не сможешь выиграть, не проиграв при этом. Правильных ответов не существует.

— Ну, это глупо, — бормочет Джейкоб. — Нельзя просто изменить правила, основываясь картой. Она сказала, есть два варианта прочтения…

Я мотаю головой, пытаясь думать.

— Можно вытянуть ещё раз? — спрашиваю я.

— Нет смысла делать это, — отвечает Сандра, пожимая плечами. — Это твоя карта. Ты выбрала её не просто так.

— Но я ведь не знала, что выбирала! — восклицаю я, меня охватывает паника.

— И всё же, ты её выбрала.

— Но что же мне делать? Как я узнаю, какой путь выбрать, если ни один из них мне не подходит?

Гадалка пристально смотрит на меня.

— Ты сделаешь тот выбор, который тебе нужно будет сделать, а не тот, который захочется. — её губы кривятся в улыбке. — Что касается твоего будущего, я расскажу тебе всё, что смогу, — говорит она, добавляя, — за двадцать баксов.

Я роюсь руками по карманам и нахожу пару монет, но одна из них — Шотландский фунт, а другая — евро из Парижа. Только я собираюсь окликнуть родителей, чтобы они одолжили мне немного наличных, когда папа тенью появляется у меня за плечом.

— Что это тут у нас? — он опускает взгляд на карты. — А, таро, — произносит он с совершенно непроницаемым лицом. — Идем, Кэсс, — говорит он, мягко оттаскивая меня от Сандры и двойки мечей.

— Мне нужно знать, — говорю я, и он, должно быть, понимает, насколько я потрясена, потому что останавливается и поворачивается ко мне, глядя не на гадалку, а на меня. Папа присаживается на колени, заглядывая мне в лицо.

— Кэссиди, — говорит он ровным голосом учёного, и я ожидаю от него лекцию о том, что гадание не серьезно, что это просто трюк, игра. Но он не говорит ничего подобного. — Таро — это тебе не хрустальный шар, — говорит он. — Это зеркало.

Я не понимаю.

— Карты Таро не сообщают о том, что тебе уже известно. Они заставляют думать о том, что же делать.

Он постукивает по тому месту, где у меня под рубашкой зеркальный кулон.

Смотри и слушай. Узри и узнай. Вот что ты такое.

Слова, которые я говорила лишь призракам. Но, думаю, они применимы и к живым людям тоже.

— Эти карты заставляют тебя думать о том, чего ты желаешь и чего боишься. Они заставляют тебя посмотреть правде в глаза. Но ничто не может предсказать твоё будущее, Кэссиди, потому что будущее непредсказуемо. Они полны тайн и случайностей, и единственный человек, который решает, что случится, — это ты. — он целует меня в лоб, когда подходит остальная часть группы.

— О, карты таро! — восклицает мама, завидев гадалку.

— Первая карта бесплатно, — говорит Сандра, обмахиваясь веером из карт, но папа перехватывает мамину ладонь.

— Идём, дорогая, — говорит он. — Кладбища сами себя не навестят.

Мы с Джейкобом подстраиваемся под их шаг. Эта карта не выходит у меня из головы. Девушка с повязкой на глазах. На груди два скрещенных меча.

Нельзя выиграть, ничего не потеряв.

И я знаю, чего боюсь. Что я не знаю, чем всё это закончится.

Глава десятая

Я не имею ничего против кладбищ. Обычно они довольно мирные, по крайней мере, для меня. Видите ли, призраки в Вуали привязаны к месту, где они умерли, а большинство людей умирают вовсе не на кладбище. Они просто оказываются там. Время от времени ощущается странствующий дух, но в общем, это довольно тихие места.

— Как и библиотеки, — добавляет Джейкоб, шаркая ботинками по тротуару.

Я закатываю глаза, когда мы проезжаем через ворота Сент-Луиса № 1. К моему удивлению, здесь нет травы — лишь гравий и камень, перемежающийся с сорняками. Пространство заполняют белые склепы, некоторые отполированные, другие почерневшие от времени. На некоторых даже есть кованые ворота.

— Новый Орлеан известен многими вещами, — говорит мама, и судя по голосу, камеры работают. — Но особенно он знаменит своими кладбищами.

— И людьми, похороненными на них, — говорит папа, останавливаясь перед совершенно белым склепом. Маленькие каменные вазоны, наполненные шелковыми цветами и листками бумаги, стоят по обе стороны от запечатанной двери. На каменных стенах гробницы нацарапаны крестики. На земле перед ним, люди оставили кучу странных подношений: тюбик губной помады, флакон лака для ногтей, флакон духов, шелковую ленту и цепочку пластиковых бусин. — Здесь покоится Мари Лаво, — говорит папа, — которую многие считают Королевой Вуду Нового Орлеана.