Джейкоб смотрит в том же направлении, и на его лице появляется редкая морщинка.

— Что это? — спрашивает он, слегка подрагивая.

Я догоняю Лукаса.

— Привет, — говорю я, понизив голос, поскольку мама и папа ведут съёмку. — Что это там? — спрашиваю я, указывая в направлении буксира.

Лукас открывает карту на своем телефоне. Я прищуриваюсь, вглядываясь в сетку улиц в поисках другого кладбища или памятника, чего-нибудь, что могло бы объяснить этот жуткий розыгрыш, но там ничего нет. Просто жилые окрестности. Квартал за кварталом обычные дома тянутся до самого озера Пончартрейн. Бескрайнее водное пространство пересекал только длинный тонкий мост. Я помню, что папа рассказывал про этот мост. Он сказал, что там не водятся привидения, но тогда, должно быть, существует множество историй о привидениях, которых мои родители не знают, о которых они не слышали. Но мы слишком далеко от озера и моста, чтобы это могло быть призрачное тук-тук-тук.

Лукас убирает свой телефон, но мое внимание продолжает возвращаться к странному притяжению. Я подношу камеру к глазу, перемещая фокус туда-сюда, как будто это покажет мне источник притяжения, но все, что я вижу, — это размытые надгробия. Я все еще смотрю в видоискатель, когда мама кричит:

— Вот и все! — и пора уходить.

* * *

Мы все вместе перекусываем в Садовом Квартале, где все дома покрыты испанским мхом и выглядят как уменьшенная копия Белого Дома, гордые и с колоннами. А затем идём к Лафайету, который очевидно лишь Лафайет № 1 (тут и в самом деле не заморачиваются с названиями кладбищ, но я полагаю, когда их сорок два, исчерпать варианты довольно легко). Дождь прекратился, но тучи всё ещё висят довольно низко, словно он может начаться снова в любую секунду. Мир серый и полон теней.

— Для такого яркого города, — говорит мама, — людям нравится проводить время с мёртвыми.

И судя по её голосу, вот-вот начнётся история. Камеры следуют за ней вдоль ряда гробниц, а мы идём следом.

— Несколько лет назад, здесь, в отеле, в Садовом Квартале, остановилась пара, затем они решили прогуляться после обеда, чтобы осмотреть это кладбище.

— Так же как и вы, — добавляет Джейкоб.

Мама улыбается, словно слыша его.

— Кому-то такой способ провести день может показаться странным, но люди приезжают отовсюду только для того, чтобы пройтись по этим кладбищам. К ним относятся как к художественным галереям, музеям, историческим экспонатам. Некоторые приходят сюда учиться или же просто отдать дань уважения мёртвым, но другим просто нравится бродить среди склепов.

Её шаги замедляются, по мере того, как она говорит.

— По пути пара встретила молодую женщину, которая путешествовала одна, и она спросила, не знают ли они как добраться до кладбища Лафайет.

— Ты можешь пойти с нами, сказали они. Мы сами идём туда.

— И все трое отправились в путь вместе: пара и молодая женщина, которая назвалась Аннабель. Они гуляли, болтали и наконец добрались до ворот Лафайета, и направились гулять туда, любуясь старинными могилами.

В маминых историях легко потеряться. Я выросла на них, и конечно, на сказках, которые она рассказывала мне перед сном, которые были ещё страшнее, чем эта история. Но мне нравится слушать как она рассказывает. Теперь она подходит и останавливается перед одним из склепов.

— В какой-то момент пара поняла, что женщина отстала от них и скорбно смотрит на одну из могил. И поэтому они подошли к ней и спросили: «Ты кого-то узнала? Это могила твоего знакомого?»

— И женщина улыбнулась и указала на могилу.

Мама рассеянно тянется к двери склепа.

— И она сказала: «Эта могила моя».

Мурашки пробегают у меня по коже, а Джейкоб складывает руки на груди и пытается выглядеть так, будто он не совсем напуган, когда мама рассказывает дальше.

— Пара проследила за ее взглядом и увидела, что имя на камне было Аннабель. И к тому времени, как они оглянулись на молодую женщину, она пропала.

Мамина рука все еще висит в воздухе, словно тянется к могиле. Я делаю снимок до того, как ее пальцы разжимаются, и я знаю, еще до того, как закончу снимать, что этот снимок будет моим любимым.

Папа становится рядом с мамой.

— Некоторые истории о призраках похожи на сплетни, — говорит он, принимая на себя роль скептика. — Передаваемые от человека к человеку. Кто знает, правдивы ли они? Но вот следующее кладбище место обитания чего-то более…осязаемого.

— Вот радости-то, — произносит Джейкоб, когда камеры выключаются и мама говорит, что пора отправляться на Сент-Рош.

К тому времени как мы туда добираемся, она едва ли не прыгает на месте, это место она очень ждала. Снаружи Сент-Рош выглядит как довольно обычное кладбище, чего я обычно не говорю. Вообще-то я видела не так уж много кладбищ, прежде чем моим родителям не пришло в голову стать Исследователями. Но за короткий период наших путешествий и паранормальных исследований, я прошла сквозь милю костей и кладбища были настолько большие, что им требовались указатели, как на улице, меня выгоняли со склепов, я падала на изломанные тела и кости, и даже выбиралась из свежевскопанной могилы.

— А мы даже не побывали и в пяти намеченных местах сегодня, — говорит Джейкоб.

Мама хватает меня за руку и тянет через ворота, и я ощущаю обычную тишину без привидений. Ну, или, по крайней мере, здесь их гораздо меньше. Я оглядываюсь на ряды каменных памятников и склепов, думая в чём же здесь соль. А потом мы входим в часовню.

— Ой, святый Боже, нет, — произносит Джейкоб рядом со мной.

— На что я смотрю? — интересуюсь я, хотя я не вполне уверена, что хочу знать.

Похоже, что в комнате полно частей тела. Руки и ноги. Глаза и зубы. К стенам приделаны ноги, на полу куча костей. Над столом висит рука и похоже, машет мне. Мне требуется секунда, чтобы понять, что все эти части тела ненастоящие, они сделаны из пластика, штукатурки и потрескавшейся краски. У меня сжимается желудок.