— Скорее, он мой! — возвысил голос Эдьярд.

— Норр Важерман! — удивился полицейский и обратился к дежурному: — Почему он в камере?

— Так констебль задержал. С желтым чемоданом, — растерянно произнес дежурный, доставая из-за стола копию первого.

— А-а! Вот это есть моя! — понимающе воскликнула Паулина.

— Норрина Паула! — еще больше удивился норр Готтфрид. — Но почему она за решеткой?

— Норрина сама пожелала, — пожал плечами дежурный.

— Выпустите немедленно этого норра и этих двух норрин, — приказал полицейский. Взгляд его наткнулся на Дагфина. — А этот каким боком? Ладно. Давайте по очереди. А Гладкого Фреда пока посадим вместо них.

— Мы забирали чемодан Паулины, который упал в реку и который выловил рыбак… — взволнованно начала рассказ Кая, едва произошла рокировка, и они с Эдьярдом и соларкой оказались на свободе. Рассказ занял несколько минут, был сбивчив и эмоционален, но его суть дошла до адресата.

— Значит, это ваш чемодан, — сказал полицейский, подвигая желтый чемодан с бантиком к Паулине.

— Я очень надейся, — с колебанием сказала соларка, — но не давать голова на отрезать.

— А это ваш, — подвигая чемодан без бантика в сторону Эдьярда, заключил полицейский.

— Как и сюртук, — заметил молодой человек, кивая на сидящего за решеткой вора. Тот вольготно разлегся на скамейке и насвистывал что-то из оперного репертуара. — Но требовать назад этот предмет одежды я не буду…

Гладкий Фред на мир прервался, поднял руку, показывая большой палец, и продолжил насвистывать.

— Оба дела о чемоданах закрыты, — сказал норр Готтфрид дежурному. — Заполните документы.

Дежурный вздохнул и стал выуживать из стопки листов нужные.

— Подождите несколько минут! — попросил инспектор девушек и Эдьярда. — Вам нужно будет расписаться о получении потерянных и украденных вещей и тогда вы будете свободны. А с этим что? — поинтересовался он, кивнув на Дагфина.

Дежурный доложил о происшедшем.

— Норр Готтфрид! — сказал Эдьярд. — Я полагаю, что речь идет о моем чеке. Я выписал его несколько дней назад и дал норрине Хольман, но она не пожелала его обналичить, а затем случайно оставила на столике в ресторане, где, по странной случайности, как раз работал в этот день норр Зильвер. Полагаю, что он нашел чек и попытался получить по нему деньги.

— Чек был без имени! — выкрикнул Дагфин. — И я не знал, кто его там оставил. И вообще, это, может, на чай было.

— Сто тысяч кронеров? — с иронией осведомился инспектор, изучая чек. — А найденный на улице кошелек с деньгами вы тоже предпочитаете прикарманить? Ведь на деньгах тоже нет именной подписи?

Дагфин фыркнул и отвернулся.

— Можете подписать, и вы свободны, — сказал дежурный, протягивая бумаги Эдьярду и Паулине.

— Я никуда не уйду без своего брата! — заявила Кая и скрестила на груди руки.

— Какого из трех? — поднял брови норр Готтфрид и, озадаченно приглаживая седину на темечке, окинул взглядом трех молодых людей, абонировавших все три клетушки.

— Этого, — пробурчала Кая, указывая на сгорбившегося на скамейке Сида. — Он…

Но закончить она не успела, потому что дверь распахнулась, и в зал влетела шляпка. Пока все присутствующие наблюдали с отвисшими челюстями за левитирующим аксессуаром, он описал круг и приземлился прямо посередине стола дежурного.

Амма

Солнечный луч припекал щеку. Спина и ноги затекли от долгого лежания. Зато голова в кои-то веки была легкой и ясной. Впервые за много дней Амма чувствовала себя отдохнувшей. Сколько же она спала?

Амма открыла глаза и тотчас же сощурилась от яркого света, бившего в окно. Уже день? Часы показывали половину второго. Амма, не веря, осторожно выглянула на улицу. Посмотрела на солнце, сияющее высоко над крышами соседних домов и со вздохом призналась себе, что полдень действительно миновал.

Первым побуждением было вскочить, схватить подвернувшееся под руку платье и, одеваясь на ходу, бежать, но сила воли и здравый смысл задавили этот порыв на корню. Куда бежать? Ради чего торопиться?

Амма сладко потянулась, не спеша, поднялась с постели, тщательно умылась, долго выбирала наряд, тщательно расчесалась и даже соорудила на голове высокую замысловатую прическу. Сделала шаг за порог спальни, обители тишины и покоя в мире разноголосых выкриков и детских проказ, и только тогда поняла, что торопиться ей все-таки следовало.

Из всей череды вчерашних событий, предчувствий и слов вспомнилось видение, в котором испуганный Сид оглядывался на кого-то в лесу. И Амма была твердо уверена, что испугался он не змеи, волка или даже медведя. Ужас в его распахнутых глазищах был поистине инфернальным.