Я неохотно последовал за Кларой, проходя через серию коридоров, выложенных тем же странным кристаллическим материалом, что и внешние стены.

Интерьер лаборатории поразил меня сочетанием футуристических технологий и органических кристаллических структур. Стены были буквально живыми — покрытые тонкой сетью эфирных нитей, пульсирующих в едином ритме. Голографические экраны парили в воздухе без видимых проекторов, на них постоянно менялись данные, схемы, диаграммы на языке, который я одновременно понимал и не узнавал.

— Впечатляет, не правда ли? — произнесла Клара, наблюдая за моей реакцией. — Это один из моих узлов в Разломе. Я собираю здесь информацию со всех слоёв, анализирую паттерны, строю модели.

— Зачем? — спросил я, проходя вглубь помещения.

— Чтобы понять, — ответила она, подходя к центральной консоли. — Понять Разлом. Понять эфир. Понять, как вернуть то, что было потеряно.

Её руки скользнули по поверхности консоли, активируя целый каскад новых голограмм. TX-? немедленно начал взаимодействовать с системами лаборатории — я чувствовал, как имплант поглощает огромные потоки данных, анализируя и категоризируя информацию с невероятной скоростью.

[TM-?.SYNC/INTERFACE]: Установлено соединение с локальной системой. Данные поступают по 16 параллельным каналам. Рекомендуется осторожность — обнаружены скрытые протоколы неизвестного назначения.

Впервые с момента интеграции с TX-? я почувствовал, что имплант пытается ограничить объём принимаемой информации, словно защищаясь от чего-то. Это насторожило меня, но прежде чем я успел сосредоточиться на этом ощущении, Клара повернулась ко мне.

— Ты, должно быть, удивлён моим появлением, — сказала она, встречая мой взгляд своими золотистыми глазами — точно такими же, как у Евы, которую я помнил, но моргающими с точностью метронома, через идеально выверенные интервалы. — Позволь мне объяснить структуру Разлома и то, что произошло с Евой Лазарь.

Она взмахнула рукой, и вокруг нас развернулась трёхмерная проекция Разлома — множественные слои реальности, наложенные друг на друга, соединённые тонкими нитями эфирных потоков.

— Разлом — это не просто трещина в реальности, — начала Клара тоном университетского профессора. — Это многослойная структура реальностей, вложенных друг в друга. Каждый слой имеет разную степень интеграции с эфиром. То, что ты знал как базу "Омега" и окружающий мир — лишь внешний слой гигантского Разлома, существовавшего всегда.

Я наблюдал за проекцией, завороженный точностью и детализацией модели. Что-то в словах Клары находило отклик в глубинах моего сознания — словно я всегда знал это, но не мог сформулировать.

— Во время катастрофы на базе "Омега", — продолжала Клара, — произошло нечто, чего мы не ожидали. Массивный выброс эфирной энергии привёл к фрагментации сознания Евы Лазарь на три основных аспекта.

Голограмма изменилась, показывая силуэт Евы, который разделился на три отдельные фигуры.

— Научный аспект — это я, — Клара указала на первую фигуру. — Эмоциональный аспект — Эфа. И...

Она внезапно замерла. Её голос прервался, словно потеряв питание. Глаза на долю секунды потеряли фокус, после чего она продолжила с идеальной плавностью, будто никакой паузы не было:

— ...поиск всех фрагментов критически важен для воссоединения.

Этот момент сбоя был настолько мимолётным, что я мог списать его на игру освещения. Но что-то в том, как она перескочила с описания на вывод, минуя упоминание третьего аспекта, заставило меня внутренне напрячься.

[TM-?.SYNC/ANALYSIS]: Зафиксирован когнитивный сбой при попытке упоминания третьего аспекта. Рекомендуется отметить данную аномалию как значимую.

В этот момент я заметил ещё одну странность. Когда Клара двигалась вдоль стены с проекторами, её тень не совсем точно следовала за ней — задержалась на долю секунды, прежде чем догнать. Это было настолько быстрое несоответствие, что я почти усомнился, видел ли его вообще.

— Ты всегда был прежде всего учёным, Алекс, — продолжила Клара, возвращаясь к консоли и проецируя новую модель, на этот раз изображающую структуру Разлома в разрезе. — Помнишь нашу первую дискуссию о квантовой эфирной топологии? Ты настаивал на физическом объяснении всех аномалий. Именно эта твоя черта — способность видеть структуру за хаосом — сделала тебя идеальным для этой миссии.

Я смотрел на неё, пытаясь примирить два противоречивых ощущения. С одной стороны, её слова вызывали непроизвольный отклик — словно пробуждали глубоко запрятанные воспоминания о научных дискуссиях с Евой. С другой — в этом было что-то неестественное, словно она озвучивала не реальные события, а идеально сконструированный сценарий.

Я смотрю на неё — лицо Евы, но не совсем Ева. Те же золотистые глаза, но взгляд другой: аналитический, препарирующий. Моя Ева смотрела иначе — тепло, даже когда была сосредоточена на работе. В её глазах всегда жил свет, который говорил: "Я вижу тебя. Настоящего тебя." Эта женщина... смотрит сквозь меня, как на набор данных.