Говоря всё это, я уже выстраивал блоки, защищаясь от ментального сканирования. Кем был сидящий передо мной Виктор Викторович? Кто ещё участвует в допросе, пусть и в роли наблюдателя? Понятия не имею. Но лучше подготовиться заранее.

— Ты ушёл от ответа на поставленный вопрос, — в голосе следователя прорезалась сталь. — Почему ты умеешь убивать тварей, намного превосходящих по силе и ловкости обычного человека? Даже анималисты не могли справиться с этим существом!

— Я не знаю.

Слова больше не имели значения.

У меня ушло несколько секунд, чтобы уловить психические потоки Виктора Викторовича и обойти выставленную им защиту. Безусловно, это был сильный противник, поэтому я пустил через узлы максимум доступной энергии. Я ничего не крушил, не сносил, я ввинчивался в едва уловимые зазоры, просачивался там, где сотрудник КГБ не успел создать монолитную блокаду. Он сидел и не понимал, что происходит. И даже не подозревал, что такое возможно — тем более, когда допрашиваемый в наручниках, подавляющих Дар. А я уже брал его под контроль.

И в этот момент зазвонил телефон.

Не мобильный — на такой глубине они вряд ли работают. Самый обычный проводной телефон из моего советского прошлого. Аппарат стоял на небольшой тумбе в углу, истошно трезвонил и отвлекал меня от схватки. И всё же, несмотря ни на что, я дожал своего противника и вынудил принять «верное» решение. А уже после этого ослабил хватку, разрешив ответить на звонок.

Поднимая трубку, Виктор Викторович был уверен, что делает это по собственной воле.

— Да? На проводе. Кто это? И причём здесь мой отдел? Что значит — не в моей юрисдикции? Кому передадите трубку? — после непродолжительной паузы лицо следователя изменилось. Вытянулось, стало напряжённым. — Да, конечно. Здесь. Прошу меня извинить, товарищ подполковник, но это дело может быть связано с Проектом 786. Уверен. Секундочку. Да, скоро будем у вас.

Тяжело вздохнув, Виктор Викторович положил трубку на рычаг и уставился на меня.

— Нас ждут наверху, Владлен.

— Вы меня отпустите? — я полностью разорвал связи между нашими разумами.

Происходило что-то незапланированное.

— А это, — следователь поднялся с кресла, — уже не я решаю.

Как воспринимать новость, я не знал. Вот прямо даже мысли не было. В основном, потому что я понятия не имел, ни кто заинтересовался мною, ни чем для меня это чревато. Ясно было одно: я ввязался в нечто серьёзное. И тот, кто сейчас позвонил, был выше чином, чем Виктор Викторович. Который упомянул номер «проекта». Это не прошло для меня незамеченным. Нет, уши у меня были на макушке. В КГБ об эмиссарах знали! Может, не про то, кто они или откуда, но точно встречались с этими тварями. Алайская не была первой, ставшей их жертвой. Иначе никакого проекта не было бы. А это означало, что у меня только что появился шанс узнать чуть больше. Что с этим делать, и удастся ли вообще как-то использовать новую информацию, — большой вопрос. Главное — чтобы меня не закрыли как важного или мешающего свидетеля. Пожалуй, сейчас это ключевая опасность. И с этим нужно что-то делать. Правда, пока я ума не приложу, что именно. Слишком мало данных.

— Идём, — сказал Виктор Викторович, помолчав. — Не будем заставлять подполковника ждать.

— Можно мне хотя бы руки освободить? — спросил я. — Раз уж мы выяснили, что я не преступник.

— Только без глупостей, сынок, — помедлив, ответил Виктор Викторович.

Достав из ящика стола ключ, он приложил его к наручникам, раздался тихий писк, и мои руки освободились. Забрав подавители, КГБ-шник бросил их на стул.

— Всё, пошли. Советую не юлить и говорить всё, что знаешь. И даже то, о чем только думаешь. Это в твоих интересах, Владлен.

Ну, что в моих интересах, я решу сам. И советы представителей КГБ не стоит воспринимать как руководство к действию. У этих ребят своя линия.

Тем не менее, я покладисто кивнул.

— Конечно, Виктор Викторович. Зачем мне что-то скрывать?

— Действительно, — промолвил мой собеседник. — Вроде, незачем.

А неплохо я его успел обработать.

Мы вышли в коридор, где дожидался конвой. К неизвестному мне подполковнику отправились все вместе. По дороге не разговаривали. Идти пришлось недолго — минуты три. Лифт поднял нас на пару этажей, затем пришлось преодолеть устланный ковровой дорожкой коридор. И вот, наконец, мы остановились перед обитой дерматином дверью без таблички с именем и должностью его обитателя. Приёмной тоже не было.

Виктор Викторович просто нажал кнопку маленького пластмассового звонка. Его звука мы не услышали, однако через несколько секунд дверь распахнулась, и я увидел невысокого плотного мужчину в форме. Залысины, круглые очки в тонкой металлической оправе, покрытое веснушками одутловатое лицо. И холодные глаза за стекляшками, окинувшие нас цепким быстрым взглядом.

— Входите, — негромко сказал подполковник, посторонившись, чтобы дать нам дорогу. — Садитесь.

В большом кабинете я с удивлением увидел Соколову. Девушка поднялась при нашем появлении.

Дверь закрылась, хозяин кабинета обогнул большой стол, молча сел. Мы последовали его примеру. Мне досталось простое кресло рядом с Соколовой.

— Меня зовут Эдуард Николаевич Кривошеев, — начал подполковник, глядя на меня. Голос у него был тихий, почти без интонаций. Словно шелест бумаги на сквозняке. — Ваш куратор кое-что мне о вас рассказала, — он бросил взгляд на майора. — Говорит, что вы ценный кадр.

Поскольку он сделал паузу, я решил, что нужно ответить.

— Спасибо, товарищ подполковник.