— Не прячься, Катрина, вижу я тебя! — сказал Илмаринен и заклятие произнес. В тот же миг обернулся камень женщиной.

Говорит ей кузнец гневно:

— Ради тебя, красавица Катрина, много я дел совершил, много тягот изведал, а ты все меня обманываешь. За это будешь ты веки вечные на море жить!

Сказал так Илмаринен, спел заклинание крепкое, и жену свою, красавицу Катрину, превратил в чайку и велел ей всю жизнь против ветра летать.

Но тоскливо стало кузнецу без жены жить, решил он себе из меди женщину выковать. Первое заклятие произнес — человеком стала медная кукла, спел второе заклинание — жизнь в сердце женщины вдохнул. Ложится он спать с самодельной женой. Одну руку ей на грудь положил, другую себе на грудь. Просыпается утром и пробует обе руки: та, что на своей груди лежала — теплая, а та, что на жениной — холодная. И сказал тогда кузнец Илмаринен, вековечный кователь, такие слова:

— Да не будет никто сам себе женщину делать, пусть всяк возьмет себе готовую!

Спел кузнец заклинание, и стала чайка морская снова женщиной, пригожей девушкой, красавицей Катриной, какою и была от рождения. Усадил ее Илмаринен в расписные санки и повез домой на трехлетнем жеребце, коне-красавце отменном, а матушка их с ласкою встретила.

В стародавние времена отправился лихой охотник Липпо с двумя товарищами в зимний лес оленя добывать. Целый день шли они лесом, уже и ночь настала, и пришлось им от темноты и холода укрыться в лесной избушке. Переночевали охотники в избушке, и когда снова настало утро, отправились дальше. А Липпо, перед тем как на лыжи стать, постучал ими друг об дружку и сказал:

— Пусть будет сегодня на одну лыжу добыча, на вторую — другая, а на палки — третья.

Едва отошли они от избушки, как увидели следы трех оленей. Пошли охотники по этим следам, видят — двое рогами сцепились, бьются, а третий в сторонке стоит. Говорит Липпо товарищам:

— Вы этих двух изловите, а я за третьим пойду.

И отправился. Гнал оленя до вечера и, хотя лыжник он был отменный, все никак не мог настигнуть. Привели его следы к дому в лесу. Олень через изгородь во двор перемахнул, Липпо — за ним. Во дворе встречает его хозяин, старый дед — и борода, и волосы все в еловом лишае.

— Ого! — говорит дед. — Что это за собачий сын моего жеребца в пот вогнал?

Подошел Липпо к старику, поздоровался и сказал:

— Это я его гнал, да так и не настиг, в твоем дворе зверь укрылся!

Дед, (а это был сам Тапио [6] ) ответил:

— Ну раз ты до позднего вечера моего жеребца гонял, заходи в дом, ночуй.

Вошел Липпо в дом Тапио и видит: тут олени и лоси, здесь медведи и волки, там рыси и лисы, и каких только зверей лесных в доме нет! Тапио накормил гостя ужином и честь по чести спать уложил.

Стал утром Липпо домой собираться, да не нашел своих лыж. Спрашивает он у Тапио, где лыжи, а хозяин ему отвечает:

— Есть у меня единственная дочь, не хочешь ли остаться у нас зятем?

Говорит Липпо:

— Я бы остался, да больно беден жених.

— Ну это не беда, — говорит Тапио, — бедность не помеха, у нас ты все, что надо получишь.

Женил он охотника на своей дочери, и остался Липпо, лихой охотник, зятем. у хозяина леса. Три года прожил Липпо в доме у Тапио, и родила ему жена сына. Просится Липпо домой съездить. Отвечает ему Тапио:

— Если сделаешь лыжи мне по нраву, отпущу.

Отправился Липпо в лес и стал лыжи делать. Села над ним синичка на ветку и поет:

Липпо бросил в синицу палочкой и сказал:

— Чего рассвистелась, негодная?!

Сделал он лыжи на совесть, украсил, как умел, и отнес Тапио. Тот посмотрел лыжи, попробовал и сказал:

— Не годятся мне такие лыжи.

Липпо на другой день снова в лес отправился лыжи делать. Опять на ветке синичка сидит, песенку свою насвистывает:

— Опять ты мне под руку чирикаешь! — сказал сердито Липпо и запустил в птичку щепкой. Не догадался он сделать, как синица велела, а сделал лыжи по-своему и отнес их Тапио.

— Не по мне эти лыжи, — снова говорит хозяин леса.

На третий день опять Липпо в лес идет. Увидел он синицу и прислушался к ее песенке: