— Вы меня знаете?

— Да нет. Просто в нашем Дворянском собрании мне дали о вас кое-какие сведения на французском языке. Подождите минуту, сейчас открою записную книжку. Вот, пожалуйста: — Brevern Georges Anatolievich — chevalier de l’ordre du Merite de la Republique Federale d’Allemagne, decore de Naval Commendation Medaille (USA), ne le 12.01/1943 a Paris, France. Nationalite Francaise. Relig. Orth. Diplome d’Ecole Normale des langues Orientales Vivantes. Officier de Marine — Capitaine de Corvette. Madame Francoise Pavlovna. Boudet 16. Boulevard Perreire — 75017 Paris. France. Enfant: Alexandere (1972) [1] . — прочла я ему по-французски и спросила: — Vous etes d’accord? [2]

— Вы говорите по-французски? — удивился он. — В Интернете ваш французский не указан.

— Так я с ним не работаю.

— А в Дворянском собрании состоите?

— Нет, Бог миловал. Поначалу меня интересовал этот возродившийся институт России.

— Вот как!

— Ну а как же: царя и двора Его Величества нет, а Дворянское собрание есть. Шутка ли! И я, прихватив с собой кое-какие бумаги, отправилась на Знаменку в бывшее помещение Института марксизма-ленинизма, где, после известных вам событий, разместилось Дворянское собрание. Чего у нас в России только ни бывает!

— Да, это так! — подтвердил мой собеседник.

— Я-то думала, что уцелевшие у нас в России дворяне — явление штучное. — На другом конце провода Жорж хихикнул. — Так ничего подобного! В дурно пахнущем коридоре с обшарпанными стенами и висящими на них досками со всевозможными обновлениями, донельзя советскими, например: секция такая-то и такая-то, работа с детьми, взносы и т. д. и т. п., ну прямо как в Союзе писателей, Союзе художников или других подобных учреждениях, — толпились люди с хозяйственными сумками и даже чемоданами. На мой вопрос, у кого можно узнать, все потенциальные, как потом я поняла, дворяне дружно…

— Почему потенциальные? — спросил Жорж.

— Да потому что вроде бы абитуриенты, еще не принятые приемной комиссией этого нового института новой России, живущей по старым правилам.

— A-а, понятно.

— Так вот, потенциальные дворяне дружно ответили: «Вставайте в очередь. Мы все туда, куда и вы!» — «Оо, не перевелись, как вижу я, дворяне на советской земле!» — сказала я, улыбаясь, и тут же почувствовала обступившую меня со всех сторон враждебность. Время шло… Жорж, между прочим, оно и сейчас идет, и вам наш разговор обойдется в копеечку, точнее сказать, во франки.

— Ничего, ничего! Вы человек с юмором, мне приятно с вами разговаривать и очень интересно.

— Так вот, время шло, а очередь не двигалась. Кто-то стал возмущаться, кто-то — просить выделить еще кого-нибудь, раз один человек не справляется. Ну прямо как в обычном советском магазине, где что-то дают и чего-то может не хватить.

«Сегодня же канун старого Нового года!» — громко выкрикнул кто-то. Вам известно, Жорж, что мы справляем все: и старый Новый год, и Новый, и западное Рождество, и православное.

— Да, да, известно, — ответил он.

— И все-таки, Жорж, откуда вы звоните? Из Парижа? Мы ведь уже минут двадцать беседуем. Вы заплатите большие деньги.

— Нет, нет, не волнуйтесь, я звоню из Москвы, из гостиницы на Тверском бульваре… И потому — мы можем…

Но я его перебила:

— А где же это на Тверском бульваре гостиница? Что-то не припомню. Ну да бог с ней!

— И потому, — продолжил он, — мы можем беседовать сколь долго угодно.

— Сколь угодно долго, — поправила я его, — продолжая бесплатно пользоваться этим еще сохранившимся в нашей стране преимуществом социализма, так?

— Так, так! — подтвердил он, громко смеясь.

— Ну что ж, тогда я расскажу вам, чем завершился мой визит на Знаменку. Знаменка находится в центре старой Москвы, недалеко от Библиотеки имени Ленина.

— Знаю, знаю, но я не имел чести там бывать.

— Так вот, в Дворянском собрании мне прежде всего пришлось держать ответ перед некой старушенцией — специалистом по вопросам религии и церкви — так, во всяком случае, нам ее отрекомендовали. Сухонькая старушенция невзрачной наружности, задержав взгляд на моем имени, двух отчествах и фамилии, подняла на меня свои красноречиво вопрошавшие глаза. Поняв немой вопрос ее озабоченного взгляда, я поспешила успокоить ее: «Православная, православная, крещеная в церкви Николы в Хамовниках. (Кстати, в последнее время я в этом начала сомневаться.) Заповеди чту. В церкви не бываю».

Честно говоря, при теперешней бедности народа, в церкви меня очень раздражает обилие золота, пышные одежды, лоснящиеся холеные лица и тучность служителей Бога. Вполне возможно, во мне говорит генетически заложенный протестантизм отца, при том, что мать у меня православная. Умолчала я только о крепких руках этих служителей, которые, как нельзя кстати, сгодились бы сегодня на заводах, фабриках и поросших лютиками колхозных полях.

«Так, — сказала старушенция, — тогда у меня к вам еще один вопрос: скажите, а кто такой Христос?»