Что незамедлительно сделал.

Теперь пришло время держать ответ мне. И вот что я тогда сказала:

«Ваше Превосходительство господин Посол Португалии Мануэл Марсело Курто и госпожа Марсело Курто, дамы и господа!

Я чрезвычайно признательна Португалии за высокую оценку моего труда. Чрезвычайно признательна Ассоциации португальских писателей, которая после визита ее президента Жозе Гомеса Феррейры в нашу страну в 1975 году и моей беседы с ним в издательстве «Художественная литература» прислала мне, редактору, для работы пять ящиков классических и современных произведений португальской прозы и поэзии. Признательна и всегда помню президента Лиссабонской академии наук Жасинто до Прадо Коэльо, посетившего наше издательство и пришедшего в восторг от изданного у нас в стране произведения Фернана Мендеса Пинто «Странствия» (XVI век), да еще с комментариями. Признательна, помню и храню письма писателей (их у меня более двухсот) Жозе Гомеса Феррейры, Жасинто до Прадо Коэльо, Ромуло Карвальо, Софии де Мело Брайнер Андресен, Вержилио Феррейры, Фернандо Наморы, Жоакима Пасо Д’Аркоса, Урбано Тавареса Родригеса, Мануэла Сеабры, Марии Ондины Брага, Марио Клаудио, Жозе Сарамаги и других, которые во время моей стажировки в Португалии в 1978 году на филологическом факультете Лиссабонского университета, куда я была направлена Комитетом по печати СССР, знакомили меня со страной, ее культурой и всем тем, что могло быть мне необходимо в моей работе.

Чрезвычайно признательна я и «Португальскому институту книги и библиотек». Он все время опекал меня, высылая справочную литературу и периодику: «Литература, искусство, философия» и журнал «Литературные беседы». Сегодня я получаю газету «История и антология португальской литературы». Самым ценным для моей работы переводчика стал присланный том «Открытие Португалии», который особенно помог мне, когда я переводила роман Виторино Немезио «Непогода в проливе», поскольку ни на 332

Азорах, ни на Мадейре я не была. С 1993 года «Португальский институт книги и библиотек» начал оказывать мне поддержку в соответствии со своей программой поддержки перевода, что и дало мне возможность в наши трудные годы перевести и издать несколько книг. Последние две вышли в 2002 и в 2003 годах. Это том Эсы де Кейроша (в серии «Мировая классика»), в который вошли романы «Кузен Базилио», «Город и горы» и повесть «Мандарин». И отдельное издание романа Вержилио Феррейры «Во имя земли». И ту, и другую книгу сегодня я с большой радостью имею честь преподнести Его Превосходительству Послу Португалии Мануэлу Марсело Курто».

Неделей позже мы с мужем в нашем доме за нашим небольшим (непьющим) столом отпраздновали это знаменательное событие в кругу (опять же небольшом) друзей и наиболее близких коллег, которые вольно или невольно способствовали моим успехам- в переводах и получении ордена. Это, конечно, Татьяна Бердикова — главный редактор издательства «Б.С.Г.-Пресс» и его директор Александр Иосифович Гантман, естественно, Юрий Германович Фридштейн, Виталий Гнатюк, переводчик и диктор Московского радио на Португалию и Бразилию. И Наташка, Наталья Леонидовна Трауберг (сегодня ее уже нет в живых), с которой у нас был пройден большой путь от взаимного неприятия, когда я редактировала ее перевод с португальского (что это было — «Посмертные записки Браз Кубаса»? Нет, не помню, она ведь переводчик с испанского), до душевной близости, которая вдруг возникла у нас друг к другу во время нашей поездки в Испанию, когда мы, сидя на переднем сиденье в автобусе, поднимались к белеющим вершинам Сьерры-Невады, и продолжалась практически до последнего дня ее жизни, когда я, честно говоря, не зная, что она сама уже на пороге смерти, позвонила ей и сказала, что мой муж умер.

— Как же тебе должно быть плохо! — с состраданием сказала она мне.

То были ее последние слова, которые я слышала.

Вообще чаще всего люди становятся задушевными друзьями после какого-нибудь кризиса в их отношениях, когда и тот, и другой может беспристрастно оценить степень утраты.

А может, это только в моей практике?

Примерно в тот же год, может, в ноябре 2005, Посольство Португалии провожало своего первого секретаря и по совместительству советника по культуре (высокообразованную и интеллигентную, как мы, русские, называем таких людей) Анну Софию Карвальоза в Норвегию. Пошла на повышение (узнала я), и по заслугам. Посол Мануэл Марсело Курто устроил ей по этому поводу прощальный ужин, и, надо сказать, на широкую ногу, чего со времен Посла Фернандо Магальяэнса Круса я в Посольстве Португалии давно не видела. То был первый год пребывания Мануэла Марсело Курто в Москве в ранге Посла.

На прощальный ужин я с мужем была приглашена Анной Софией Карвальоза, ну и Послом, конечно, и чтобы оставить по себе память у Анны Софии, я отправилась в универмаг «Москва» и купила ей красивый шерстяной платок с большими кистями и набивным цветочным узором (как же эти платки назывались? Не помню. Ах, да, павлово-посадские!), чтобы, как я сказала, набрасывая его ей на плечи: «Он согревал вас в холодные норвежские вечера». Ну и, конечно, цветы от мужа.

Так вот, потоптавшись под аперитив в первом зале Посольства в ожидании подтягивавшихся приглашенных, мы, когда нам было предложено, подошли к ведущей в другой зал двери, на которой висел план рассадки. Я, естественно, стала искать свою фамилию и фамилию мужа и, найдя их помеченными по разные стороны стола, несколько растерялась. Но тут, как всегда в Посольстве, пришел мне на помощь Виталий Арсеньевич Гнатюк, тихонько подошел ко мне и повел меня к столу на предложенное мне (как поняла я тут же) почетное место, тихо говоря по-русски, что скорее всего место по левую руку от меня будет пустым (переводчик, который должен был сидеть на этом месте, заболел), так что, если что, муж сможет сесть с вами рядом, если захочет, конечно!

А когда я садилась на подвигаемый мне Послом стул и обнаружила, что Посол садится со мной рядом, а по правую руку от Посла садится София, а с другой стороны стола по правую руку супруги Посла садится мой муж, я, естественно, улыбнулась.

Стол был красиво сервирован, официанты разливали белое вино в бокалы, а закуска из даров моря уже лежала на тарелке каждого.

Надо сказать, что, выпив за Софию… ой, нет-нет! Первый бокал Посол поднял за пришедших гостей, и прежде всего за нас с мужем, как он сказал, «одаренных людей: художника и переводчицу португальской литературы» (орден красовался у меня на груди), мельком заметив, что его дети тоже русские по матери; потом за Софию, за ее знания, талант и умение работать с документами и людьми, выразив сожаление, что с ней приходится расставаться, и пожелал ей дальнейших продвижений на дипломатическом поприще и так далее, и тому подобное.

В ответ свое слово сказала София, умно и достойно.

Потом установилась тишина: все принялись работать вилками и ножами. И блюда стали следовать одно за другим.

Отужинав, все дружно поднялись из-за стола, чтобы размяться и наконец поговорить с теми, кто сидел далеко друг от друга.

Потом последовали годы 2006 и 2007-й, которые мы с мужем прожили в страхе перед неотвратимым грядущим, естественно, стараясь не выказывать этот свой страх друг другу. Муж держал себя в руках (во всяком случае, внешне) и жил той же активной жизнью, какой жил до обрушившегося на нас диагноза. Вставал чуть свет, а зимой даже затемно, и уходил в мастерскую работать: дописывать свой пятиптих. И возвращался, как и прежде, не раньше восьми часов, дав схлынуть людскому потоку, устремлявшемуся в метро в вечерний час пик. Ведь любой случайный толчок в живот или грудь (как сказал врач) мог положить конец его существованию на нашей грешной земле. Я это хорошо понимала и всегда говорила: «А может, лучше выйти на час-другой раньше, пока не началась еще толкучка в метро и свободны троллейбусы и автобусы?» Он отвечал, что постарается, если получится: ты ведь сама знаешь, как трудно оторваться от работы.

Как всегда, я ему часто звонила и терпеливо ждала его прихода. Терпеливое ожидание стало в эти последние годы сущностью моей тревожной жизни.

Дочь по субботним и воскресным дням, побуждаемая нашей внучкой Сонечкой, которая настойчиво требовала поехать за дедом (деда она очень любила), всегда старалась заехать за отцом на своей машине в мастерскую и доставить его домой в целости и сохранности.

Я, как и все предыдущие годы, когда он приходил, бросалась снимать с его ног ботинки (делая это сам, он задыхался), но почему-то теперь он упорно отказывал мне в моем желании помочь. (Может, хотел подбодрить?)