Чмокнув супругу в щёку, он поспешил прочь.

Сменив праздничное платье на своё повседневное, Верина вернулась в кухню. Для неё ничего не изменилось.

– А где муженёк?
– поинтересовалась мадам Санс.

– Ушёл, - безразлично ответила Верина.

– Ничего, - погладила её по плечу повариха.
– Всё наладится. Вот уедете в столицу и там заживёте.

Остаток дня прошёл в ежедневной суете. Верина мыла и скоблила посуду, чистила и резала овощи, носила воду, выносила мусор. В кухню постоянно заходили и выходили люди, но девушка, не то что имён, даже лиц не запоминала. Кто-то пытался с ней заговорить, другие равнодушно проходили мимо. У всех свои проблемы, своя жизнь.

Мадам Санс грустно наблюдала за девушкой. В голове промелькнула мысль, что она совершила ошибку, поспособствовав замужеству, но тотчас отогнала лишние мысли. Для женщины самое главное - выйти замуж, и мадам правильно поступила, от всей души желая счастья этому маленькому несчастному ребёнку.

Ночью вернулся совершенно пьяный Марик. Верина уже спала, когда муженёк ввалился в комнату и, не дойдя до кровати, рухнул у двери пьяно захрапев.

Перетащить пьяницу на кровать она не смогла, сил не хватило. Укрыв мужа одеялом, Верина вернулась в кровать, чтобы пролежать без сна до самого утра.

Вот она - замужняя жизнь, счастье для любой женщины.

Утром, ещё до рассвета, Верина спустилась на кухню и захлопотала у печки. Тишина и покой. Все спят. На душе умиротворение. Как будто ты один в целом мире и весь этот мир принадлежит тебе. Можно танцевать, можно шёпотом напевать песни, можно быть собой. Никто не осудит, не упрекнет. Можно расправить плечи и дышать полной грудью.

– Уже работаешь?
– в кухню вошла мадам Санс. Оглядев Верину, она принялась за тесто. Женщина всё поняла без слов, и девушка была ей благодарна за эту немую поддержку.

К обеду спустился Марик.

– Ты, это, - начал, заикаясь он.
– Попроси у матери денег на платья да гребешки. Скоро в дорогу, а я тебя совсем без вещей взял.

Услышав это, повариха отложила поварешку и развернулась всем своим грузным телом.

– Ах ты, негодник, - всполошилась мадам Санс.
– Опять тебе деньги понадобились? Проигрался? Отвечай!

Женщина схватила Марика за ухо и потянула в сторону.

– Сам прекрасно знаешь, что твоя мать сундуки для твоей жены собирает. Зачем тебе деньги понадобились?

– Ай-яй-яй, - запричитал парень.
– Пусти, пусти тётушка. Это старый долг отдать надо. Я же обещал, что за карты больше не сяду. Ай-яй-яй, тетушка, оторвешь же.

– Тебе мать три дня назад деньги давала, чтобы ты расплатился. Куда их дел?

– Потерял, потерял, тётушка. Всеми богами клянусь. Отпусти-и-и-и.

Выпустив ухо, мадам Санс развернулась, ища что-нибудь по увесистее, но парень уже выскочил в коридор и убежал.

– Бестолковый, - проворчала мадам и вернулась к своим кастрюлям.

Ночью Марик домой не пришёл. А соизволил вернуться только в обед следующего дня. Грязный, еле стоящий на ногах.

Он прокрался в комнату, чтобы его не заметили ни мать, ни тетка и у валился на кровать.

Верина сама раздела и обмыла мужа, пока тот храпел. Красивый парень. Ей хотелось любить его, но ничего кроме жалости к нему она не испытывала.

– Там к тебе пришли, - с порога сказала мадам Санс, когда девушка спустилась в кухню. Её лицо было встревоженным, и Верина поняла, что гость это не простой.

– Там на улице, - добавила повариха.

Не ожидая ничего хорошего, Верина вышла во двор.

Мама. Там стояла её мама. А рядом лежал узелок с вещами.

– Вот, доченька, - начала мать.
– Слышала, ты уезжаешь. Собрала вещички тебе.

Верина молча уставилась на мать.

– Спасибо, - выдавила она и потянулась к узелку, но женщина не дала даже дотронуться к вещам, отодвинув их за спину.

– У меня к тебе дело, - ласково проговорила мать.
– Ты уже и не помнишь, но у меня была троюродная тётка. Так она, несчастная, скончалась месяц назад. Мир праху её. Оставила она наследство. Но к старости совсем умом тронулась. И завещание написала на тебя и Мирану. Ты-то уж замужем, тебе имущества ни к чему. А Мираночке приданое надо собрать, чтобы мужа хорошего найти. Ты бы сестрице уступила свою часть, отписала бы.

Верину словно парализовало. Ком застрял в горле не давая вздохнуть. Глаза наполнились слезами. Опять садятся ей на голову, чтобы Мираночке было хорошо. Первый раз в жизни в девушке поднялась волна протеста.

– Нет, - прошептала она.

– Что?
– не поняла мать.

– Нет!
– твёрдо ответила Верина и посмотрела матери в глаза.

– Ах ты, - замахнулась женщина, но Верина смотрела прямо в глаза матери, готовая получить удар.

Рука женщины замерла в воздухе, а потом обессилено опустилась. Но злость, бурлившая внутри, клокотала и требовала выхода. Бросив узелок на землю, мать начала с остервенением топтать вещи дочери, приговаривая: