В студенческие годы мы с Кордом были неразлучны, да и после окончания магической академии «Синяя звезда», виделись часто, но жизнь и служба развели нас. Я командовал гарнизоном в очень неспокойном пограничье на севере Ильса, а сын младшего брата моего отца двигался по карьерной лестнице в магической инквизиции в столице. И лишь когда я унаследовал титул, мы воссоединились в Винсенте. Но и теперь видимся довольно редко — дела отнимают почти все время, тут не до дружеских посиделок.

Линард дей’Хеллиг, 22-ой герцог Винсентский

На лестнице мы снова столкнулись: воздушная блондиночка спускалась в облаке аромата лесных фиалок или чего-то такого же чудесного. Как ни мимолётна была встреча, а я все-таки заметил, что она чем-то расстроена, и решимость выяснить, кто она такая и что делала в магической инквизиции, утроилась. Я проводил взглядом стройную, миниатюрную фигурку и помчался вслед за оборотнем, который рысил по лестнице на шестой этаж со свойственными его расе выносливостью и прытью.

Кивнув секретарю, я, как обычно, без доклада, открыл двери в кабинет лорда-инквизитора провинции. Мой двоюродный родственник с бокалом крепкого алкоголя в руке обнаружился возле роскошного панорамного окна. Мрачным взглядом блондин мерил почти идиллический осенний городской пейзаж. Его хмурый вид настолько контрастировал с весёлым солнечным днем за окном, что я не удержался от насмешки.

— Корд, как ни совестно пить в такое время дня, да ещё и в одиночестве! Плесни-ка мне тоже на донышко, приятель.

Корд негодующе фыркнул на шутливый упрек, но не спеша направился к шкафчику, где хранил запас горячительного, и исполнил мою просьбу.

— Представь, у меня есть на это все основания, — проворчал он. Затем нетерпеливо глянул на оборотня. — Что вы хотели, Лири?

— Его светлость приказали возобновить дело о поиске потомков нечестивой ведьмы Эрины.

Корд устремил на меня свои тёмно-серые глаза — очень выразительный взгляд, словно кузен спрашивал, не сошёл ли я с ума. Он прошел к своему креслу и неторопливо опустился в него.

— Вы свободны, Лири. Я пришлю ответ.

Оборотень поклонился нам и вышел, аккуратно прикрыв дверь. Кузен вновь испытующе воззрился на меня.

— Зачем тебе это надо, Ли?

Я расположился на стуле для посетителей, с удобством закинув ногу на ногу.

— Это дело чести для нашего рода. Я тебе всё обязательно расскажу, но вначале удовлетвори мое любопытство. Что за блондиночка к тебе только что приходила?

Глаза Корда сверкнули сталью.

— Вот от неё тебе следует держаться как можно дальше, брат!

Я перевел дыхание, давя всколыхнувшееся раздражение. Нет, в моей провинции решительно все дамы увлечены лордом-инквизитором, герцогу и взгляд положить не на кого! Что за несправедливость!

— Она твоя любовница?

Корд замялся с ответом.

— Нет, но она интересна мне, — наконец, выдавил он, отводя взгляд, и залпом допил содержимое бокала. — Кроме того, она под подозрением моего ведомства.

— Что-то серьёзное? Именно по твоей части?

— Пока не ясно. Но молю тебя, Ли, забудь и избегай как огня. Слышишь?

Я кивнул. Не так уж часто кузен предостерегает меня от чего-либо. Такого вообще никогда не было, если честно. Ладно, проехали. В конце концов, я не избалованный юнец, которому не втолковать, что есть слово «нельзя».

И мы заговорили о деле, которое привело меня сегодня к следователю. Найти потомков Белвеста не было моим капризом. Среди бумаг дяди я отыскал записку барона, написанную в 4983 году — почти двадцать лет назад, где тот прямо просит позаботиться о своих наследниках. Я так долго разбирал угловатый, нервный почерк, что слова накрепко врезались в память:

«Ты пишешь, что долг чести — святое, Лоран. Это правда. Однако поместье — это все, что у меня осталось. Что ж, воля твоя, прилагаю к этому письму заверенную по форме дарственную. Но ты же знаешь, я беспутный человек и промотался окончательно. Теперь мне нечего оставить потомкам, если они когда-нибудь появятся. Если у тебя осталась хотя бы капля сострадания в сердце, позаботься о них. Белвест».

— Сентиментальная чушь! — отмахнулся Корд, поморщившись.

Конечно, кузен прав. Со стороны барона весьма неблагородно, проигравшись, вести себя так, словно дядя силой принуждал его передать поместье. О потомках нужно было думать, когда ты ставил на кон всю собственность. А потом еще и взваливать на дядю заботу о будущем потомстве, которое этот ничтожный человек планирует, но уже заранее уверен, что не в состоянии будет даже прокормить.