Мой муж не всегда был ничтожным. Как бы мне ни хотелось его очернить, польза от него всё же была, а порой и немалая.

— Ты приступила к курсу, который я тебе посоветовал, Женечка? — разрушив воцарившееся между нами молчание, Тимофей Вячеславович привлекает мое внимание.

Не только приступила, но уже и забросила. Но только на время.

— Конечно, и даже почти не забываю принимать препараты по часам. Если по мне не видно, то это все лишь возраст берет свое, — иронизирую.

Нет, я категорически отказываюсь соглашаться с утверждением многих, дескать, после сорока мы начинаем затухать. Естественно, состояние организма зависит от многих факторов, будь то наследственность или образ жизни, но в целом мне повезло. Всевышние силы были ко мне благосклонны, и я не хочу гневить их беспочвенными жалобами.

— Окстись, — в его светлых глазах загораются добрые лучики. — Скажи ты подобное кому-нибудь из своих коллег женского пола — непременно бы навлекла на свою голову проклятия.

Не поняв, о чем идет речь, я вопросительно приподнимаю брови.

— Давай начистоту. Ты и при нынешнем уровне стресса выглядишь лучше, чем многие женщины в свои лучшие годы, разве такое прощают?

Я начинаю смеяться, хоть радости и не испытываю.

Если учесть, что муж как минимум одиннадцать лет назад начал мне изменять, то напрашивается вывод — внешность в жизни не главное.

— Вы очень добры ко мне, — беру его под руку. — Но что-то мне подсказывает, дело не только в отеческих чувствах. Что тогда?

— Ох, Женечка, — судя по тому, как Тимофей Вячеславович напрягается всем телом, я не ошиблась.

Если вам что-то кажется, то в девяноста процентов случаев можете быть уверенными — вам не кажется, это интуиция бьет тревогу.

— Выкладывайте, — по-доброму поторапливаю его с ответом.

— Мы вчера вечером общались с твоей матушкой. Она очень обеспокоена вашей размолвкой. Просила меня присмотреть за тобой…

Никогда не думала, что скажу подобное, но я не рада столь пристальному вниманию мамы.

Всё могло бы быть иначе, если бы она не упрямилась и призналась во всем, как есть.

— Не хочу показаться невоспитанной, но мы с ней сами разберемся. Правда, Вам не стоит тревожиться. Ничего критического не происходит, — во всяком случае, я хочу в это верить. — Люди часто разводятся, и недомолвки с родными случаются не реже.

Я не из тех, кто с легкостью позволяет копаться посторонним в своей голове, но годами формировавшееся во мне благоговение к Тимофею Вячеславовичу и хорошие манеры не позволяют жестко осадить мужчину.

— Жень, ты знаешь, как я к тебе отношусь. Я всегда восхищался, какую дружную семью удалось создать Саше.

«Либо создать видимость дружной семьи», — мысленно добавляю.

— Мне бы не хотелось, чтобы после его смерти ваше взаимопонимание разрушилось, — заканчивает мужчина свою мысль.

Остается только диву даваться, как славно мама умеет манипулировать людьми. Почему раньше я этого не замечала? Я всегда видела в маме трепетность и нежность, которых мне самой, возможно, недоставало. А, оказывается, всё не так однозначно.

Спустя двадцать минут, когда мы возвращаемся в клинику, я без раздумий беру телефон и набираю маму.

Разговор в очередной раз не складывается. В глубине души я корю себя за то, что она из-за меня плачет, и всё же продолжаю стоять на своем.

— Я понимаю, что у вас с отцом были определенные договоренности, но его, к нашей печали, уже нет. А вот отношения со мной ты можешь окончательно испортить, если не скажешь правду. Если ты ещё не поняла — для меня важно узнать всё из твоих уст. Насколько тесно твое прошлое связано с семьей Комаровых?

Готова поклясться, я слышу её судорожный вздох. А после — всхлип.

— Женя, ты очень жестока! — заявляет она дрожащим голосом.

— А ты нет?

Мой вопрос остается без ответа, потому что мама разъединяет вызов.

Ну что же…

Будем считать, что связь более чем тесная.

Про родственников с материнской стороны я почти ничего не знаю. Мне всегда говорили, что они не приняли брак родителей и разорвали всяческое общение.

Раньше мне было достаточно таких объяснений, а теперь — нет. Чем больше тумана нагоняет своим поведением, тем ужаснее мне мерещатся призраки из ее прошлого.

Остаток дня я провожу за своим любимым делом. Малыши, даже в простуженном состоянии, вызывают во мне исключительно положительные эмоции.

— Пойдешь ко мне на ручки, — наклоняюсь к канючащему мальчишке, когда он в третий раз дергает отца за штанину. Мужчина впервые пришел на прием без супруги и, как бы это ни звучало странно, записывал всё, что я говорила, в блокнот. И теперь пытается как можно быстрее убрать его в сумку. — Давай дадим твоему папе спокойно собраться?

Мальчик, к облегчению отца, возражений не имеет. Устраивается у меня на руках и затихает, увлеченно крутя верхнюю пуговицу на моей блузке.