Признаться, я не придал особого значения их встрече.

— Так точно. У него была назначена встреча с Евгенией Александровной, но её отравили. В настоящий момент мы выясняем, кто причастен к случившемуся. Все сотрудники находятся в здании клиники. С ними проводятся…

Услышанное повергает меня не просто в шок. По ощущениям небо на голову обрушивается. Сердце разгоняется до бешеной скорости. Пульс долбит в висках и отдается тремором рук.

— Отравили? — единственное, что удается вытолкнуть из себя.

— Да. Состояние тяжелое, но, насколько я понял — стабильное. Она находится под наблюдением врачей… — приподняв руку, смотрит на наручные часы, — вот уже сорок минут. Ответьте на несколько моих вопросов, и наши люди сопроводят Вас в клинику, где находится Евгения Александровна.

Какие сейчас, к черту, вопросы?

Нежелание общаться, по всей видимости, отражается на моем лице, потому что мой собеседник добавляет:

— У нас есть все основания подозревать в отравлении кого-то из сотрудников клиники. В момент, когда на Евгению Александровну было совершено покушение, камеры во всем левом крыле, в том числе в её кабинете, не работали. Как Вы понимаете, совпадением это быть не может. Мы рассчитываем на сотрудничество, в любом случае Вашей матерью сейчас врачи занимаются.

От его взгляда, полного сожаления, меня выворачивает наизнанку.

Нужно было настоять на том, чтобы она несколько месяцев пробыла за границей! Что я за гребаный идиот? Почему не настоял?

Глава 33

Морщусь от яркого солнечного света, режущего роговицу даже сквозь закрытые веки. Неужели нельзя было в палате окна зашторить? Мне не нужно открывать глаза, чтобы догадаться, где нахожусь. Запах больницы, даже класса люкс, ни с чем не спутать.

Голова кружится, в ушах стоит шум, и слабость такая, что пошевелиться никак не выходит. Обессиленно лежа в постели, пытаюсь восстановить в памяти произошедшее.

С ранних лет мне очень хотелось жить обычной человеческой жизнью. К роскоши, нескончаемому пафосу и изобилию привыкаешь очень быстро, только, увы — счастья они никакого не приносят.

Пока мои сверстники гуляли, играли и веселились, я неизменно находилась под постоянным контролем.

Нет, мой отец не был излишне мнимым, он просто обо мне беспокоился.

Будучи мамой, я отлично его понимаю.

И всё-таки сейчас, оказавшись на грани жизни и смерти, смотреть на происходящее начинаешь иначе. Я не уверена, что статус и деньги важны для меня настолько, чтобы рисковать своим будущим.

Да простит меня папа, но к черту этот сраный банк, если из-за него столько проблем. Других причин устраивать всю эту вакханалию и подкупать моих сотрудников я просто не вижу.

Думать о том, что это кто-то из тех, кому я доверяла как себе, совершенно не хочется. До тошноты…

— Женя, — поблизости слышится вздох облегчения.

От неожиданности нахожу в себе силы глаза открыть.

Ох, ну ничего себе! А я уж думала, что мне померещилось.

Из груди вырывается сдавленный смешок, когда Влад прикасается прохладной ладонью к моему лбу. Светлые глаза смотрят на меня с беспокойством.

— По прогнозам врачей, в сознание ты должна была прийти только через несколько дней.

Мне хочется улыбнуться.

Знал бы он, как часто эти самые прогнозы не имеют ничего общего с реальностью. С ума сойти можно. Главное, чтобы в положительную сторону «чудо» случалось.

— Соскучилась я, — отзываюсь тихо. Медленно моргаю тяжелыми веками. Сухость слизистых ожидаема, но дискомфорт доставляет немалый. — Дашь воды?

Пока я пью через трубочку, Влад придерживает мою голову.

— Я врачей сейчас позову.

— Подожди немного.

Мне пока что не совсем понятно, как он здесь оказался. Я, конечно, только ему сообщила, но сидеть рядом с моей больничной койкой — не перебор ли?

— Как скажешь, — убрав бутылку на прикроватную тумбочку, он подставляет стул ближе и садится так близко, что я кожей его ощущаю. — Ты очень сильная. Я поражен, Жень, в очередной раз.

Мне кажется, или ему неловко?

— Я за это тебя должна поблагодарить, — слабо улыбаюсь, во всяком случае, мне так кажется. — В такой тяжелый момент ты оказался рядом… И почему-то помог…

— Давай мы это обсудим, когда ты поправишься?

— Нашли тех, кто меня отравил? — вопрос вызывает горечь во рту.

— Тебя никто больше не тронет. Я обещаю, — неожиданно касается моей щеки пальцами, чем ещё сильнее в замешательство ставит. — А сейчас я позову врачей, и пусть они занимаются твоим восстановлением.