— Ума не приложу, как жена справляется, — произносит мужчина, рассеянно оглядываясь по сторонам. — Я не люблю посторонних людей в доме, но после сегодняшнего — не против нанять няню.

Его слова меня веселят.

Когда Андрею было три месяца, мне пришлось оставить Макса с ним буквально на час, чтобы съездить к нотариусу. Когда я вернулась, муж едва ли на стены не лез, а сын орал так истошно, что даже, бедняжка, посинел. Тогда я, будучи молодой и неопытной, совершенно не поняла, почему Макс не потрудился сына успокоить. А сейчас знаю прекрасно — не всем мужчинам отцовство дается одинаково легко.

Сделав исключение, провожаю отца с сыном до гардероба. А вернувшись в кабинет, удивляюсь тому, что дверь оказывается незапертой. Это странно, потому что мне показалось, что перед выходом я её закрывала.

Не увидев в кабинете никаких изменений, решаю, что просто закрутилась и забыла.

Оставшийся прием проходит в штатном режиме.

— У нас всё в силе? — звонок Молотова застает меня в конце рабочего дня. — Ты не будешь против, если тебя заберет мой водитель?

Его тон не предполагает наличия возражений.

— Водитель? — уточняю я с едва уловимым смешком.

— Жень, прости… Каждый раз, когда я возвращаюсь в Москву, происходит что-то такое… — он силится подобрать слова, чтобы не выражаться грубо. — В общем, я диву даюсь, как эти придурки до сих пор не про*бали все мои деньги.

— Думаю, ты слишком строг, — отъехав на кресле к небольшому шкафу, встроенному в стену, достаю с полки бутылочку с водой. Откручиваю крышку, зажав телефон между ухом и плечом, и делаю глоток. — Но в любом случае мы можем перенести встречу.

— Нет, не можем…

Извинившись, Владислав просит подождать и отвлекается на разговор с подчиненными.

Честно, если бы со мной так поговорили, я бы испытала душевную травму на всю жизнь. Он не оскорбляет, но давит на собеседника посильнее многотонной бетонной плиты.

Неожиданно в горле начинает першить.

Не сразу сориентировавшись, я делаю ещё один глоток воды и только после понимаю, что происходит.

Боже, Женя… Ну ты и дура…

Пытаюсь сделать глубокий вдох, но легкие, как и всё тело, содрогаются от сильнейшей судороги. Картинка перед глазами начинает расплываться.

Когда мне с трудом, но всё же удается сглотнуть, в голове что-то щелкает.

— Влад, — обращаюсь к мужчине севшим голосом. Во рту скапливается слюна. Хочется верить, что он меня слышит. — Похоже, меня отравили.

— Быстро все рты закрыли, — снова повышает на кого-то голос. — Жень, повтори.

О, с затрудненным дыханием это будет крайне проблематично, но разрывать разговор с ним и звонить в скорую — бессмысленно.

— Я в своем кабинете. Бутылку с водой, которую я сейчас держу в руках, стоит забрать на экспертизу, — если она, конечно, всё ещё останется здесь к тому моменту, когда за мной приедут.

Глава 32

Андрей

Внутри назревает тревожное чувство. Я понятия не имею, как и чем его объяснить. Мама всего лишь полчаса не берет трубку. Казалось бы, что в этом такого, но я…

Не могу найти себе места.

Поднявшись со своего рабочего кресла, подхожу к панорамному окну и жестко обхватываю ладонью затылок. Вдавливаю пальцы до ощутимого дискомфорта. Ожидаемого отрезвления не происходит.

Ещё и погода поганая. Хмурое небо с минуты на минуту не выдержит, и разверзнется гроза. Уже видно, как вдалеке на землю стеной обрушиваются потоки воды.

Тревожно.

Может быть, мне пора показаться психологу? Тема совсем нездоровая. По мере того как отец начинает раздражать меня всё сильнее и сильнее, я начинаю всё больше беспокоиться о маме. Если мне так хреново, то что, должно быть, она испытывает?! Как ни крути, они с отцом прожили вместе большую часть жизни, и я точно знаю — она мужа любила.

Бред. К мозгоправу я совершенно точно пойду.

— Ну ты и маменькин сыночек, — произносит серьезно Кирилл — мой друг и коллега, о присутствии в кабинете которого я абсолютно забыл. Он смотрит на меня несколько секунд, а после ржать начинает. — Успокойся. Что может случиться с Евгенией Александровной? Не душни. Она ведь красотка, к тому же теперь свободная, может быть, личную жизнь налаживает, — поигрывает бровями. — Девчонкам свобода нужна.

— Каким, нахер, девчонкам? — срываюсь на него. — Ты за речью своей следи! Ты о моей матери говоришь.