Шрифт:
— Значит так, Великий, — перешла почти на интимный шёпот Лоя, — он сидит здесь и никуда не рыпается. А моя дочь не подпускается к нему не то что в пределы видимости…
— Ты всё ещё у меня пока в гостях, — сделав ударение на последнее слово, перебил Лою вождь.
— Иначе ты развяжешь войну, — закончила Лоя. — Да-да, развяжу её я, но все обвинят тебя. И в этот раз я не уверена, что у гургутов останется хотя бы деревня на болотах. Провожать не надо, дорогу знаю.
С этими словами королева гелов развернулась на сто восемьдесят градусов и уверенно затопала в болотный лес. Хотя слово «затопала» не про неё. Королева — она даже в болотных топях королева. Как горделиво она несла себя! Даже я залюбовался.
— Да, баба, конечно, склочная, но чтоб вот так. Что ты натворил на этот раз?
— Вот не поверишь, — честно признался я вождю, — в этот раз я даже пальцем шевельнуть не успел. Меня всё время куда-то дёргали, бросали из мира в мир, травили ядом какого-то растения, Болотная чуть валуном не прибила, с тобой в тюрьму заточили, суета какая-то вокруг, беготня, а главное, что во всей этой непонятной хренотени я выступал в роли тряпичной куклы.
— Да, — многозначительно произнёс Великий. — Пойдём выпьем.
— Нет. — Прислушавшись к себе, я понял, что не выпью ни грамма. — Похоже, меня кто-то закодировал.
Вождь недоумённо просканировал меня сверху вниз, потом снизу вверх, потом ещё раз сверху вниз и, тяжело вздохнув, решил не комментировать мой отказ.
— Поберегись!
Тень, накрывшую нас, я не смог бы спутать ни с какой другой тенью во всех мирах. А тот шерстяной мячик, который уже скакал по болоту, ни с каким другим мячиком. Мара, как всегда, не дожидаясь приземления дролонга, сиганула с него хрен знает с какой высоты, и даже не зарылась во мху, и не расхреначилась о какой-нибудь закопанный в нём камень.
— Привет, вкусненький. — Мара в ловком прыжке огорошила меня поцелуем и совсем не в нос. — Скучал?
— Здравствуй, Серёжа, — слезающие с приземлившегося дролонга Хлоя и Болотная-младшая поприветствовали меня в унисон.
— Пойду готовиться к войне, — проворчал Великий и, забрав с собой всех видимых в поле зрения гургутов, растворился в деревне.
— Вы вместе? И всё ещё живы? Не поубивали друг друга? — задал я самые идиотские вопросы после того, как Хлоя и ведьма поприветствовали меня так же, как и Мара. И тоже далеко не в нос.
— Я тебе больше скажу, — ответила за всех Хлоя, — мы счастливы. И хотим с тобой поделиться этим счастьем.
— Чёрт! Мы опоздали!
Материализовывающаяся в воздухе троица из Лои, Зары и Болотной-старшей была похожа на воплощение гнева и трагизма. Хоть шедевры пиши. Честное слово.
— Они всё знают.
— Знают-то — понятно. Как такое не узнаешь. Главное, что они его нашли.
— Это всё твой гуманизм, Лоя.
— В данном случае я согласна с Зарой.
— Вот вас только двоих позабыла спросить.
— А спросила бы, и ничего этого не было.
— Если бы я спрашивала каждое меховое мнение, то не было бы вообще ничего. И перьевое, кстати, тоже, поэтому ротики свои прикрыли.
— Я один ничего не понимаю? — попробовал я влезть со своим двадцатикопеечным вопросом между собачащимися властными особами.
— Заткнись! — рявкнули все втроём.
— Не трогайте его! — встали на мою защиту их отпрыски.
В воздухе запахло межсемейными, межвидовыми и межрасовыми разборками. А ещё если гургуты подключатся, то веселуха будет ещё та. Только как-то мне в этой веселухе участвовать не хочется.
— Да объяснит мне перед смертью кто-нибудь, что здесь происходит?! — скромно спросил я, срывая все связки сразу.
— Спокойно, Серёжа. — Три девчули облепили меня не хуже телохранителей. — И вы завязывайте, бабушки.
— Бабушки?!
Это слово сформировало смысл в моём мозгу после долгого переваривания.
— Бабушки?!
Нет, я не совсем филологический идиот и знаю значения слов.
— Бабушки?!
Если по отношению к одной из присутствующих, то вопросов нет. Но вот так — во множественном числе.
— Бабушки?
Моя челюсть, по забытой уже мной традиции, устремилась в падении в мох.
— Да, — за всех ответила Лоя. — Бабушки. Но и тебя можно поздравить с почётным званием папаша!
Ещё ничего не поняв и не осознав, я устремился вслед за своей челюстью, то есть в мох. Упасть мне, конечно, не дали, но оставить в сознании не смогли. Не знаю почему. Не спрашивайте. Вот такая реакция на простое слово — отец.
Глава 11
Ощущение стойкого дискомфорта не покидало меня. Хотелось зарыться, спрятаться, запихнуть себя хоть в маленькую, уютную щёлочку. Но её не было. Наоборот, по мне прямо текло чувство противного, мерзкого и навязчивого раздражения. Бр-р-р.